Онлайн книга «Тайны захолустного городка»
|
– Что же у него за издевательство? – усмехнулся Миронов, хватаясь за бакен, к которому они уже подплыли за разговорами. – Море и солнце с лучами. Или закат, или рассвет. Половина диска видна. – Ну? Что остановился? – И это?.. Слава кепеэсэс написано. – Рассвет, конечно. Что тут сомневаться, – тщательно оглядывая бакен, подытожил Миронов. – Нет на бакене ничего. Чистый, как младенец. – А что ищем-то? – Ну, может, кровь осталась. Зафиксировали бы. Зря я фотоаппарат с собой взял! – Не утоп бы. Дорогая вещь. – Служебный. За мной значится, – Миронов проверил фотоаппарат в кожаном футляре, болтающийся у него на шее. – Больших денег стоит. «Зенит три эм». – Я хотел себе купить, – пожаловался егерь. – В наших магазинах таких нет. – А тебе зачем? Это специальные. – Как зачем? Природу снимать. Браконьеры опять же… попадаются. Чтобы не бегали. Хлопнул. Сунул ему фотку. Куда он денется. – Подарю, когда списывать буду, – пообещал Миронов. – Знаешь, Маркелыч, неудачной наша поездка получилась. – А что ты мечтал найти? Вода, если и было что, давно смыла. На волнах бакен, вон как швыряет! – Не только бакен. И палатку, где артистка жила, найти не удалось, – пожаловался следователь. – Висяк, как есть висяк. Эти бабки тоже ничего путного не сказали. – Так вон убийцы-то! – завращал глазами Фомин. – Я же тебе рассказал про оборванцев. С ножами они! Сам видел. – Врач сказал, рубленая рана у неё. Топор искать надо. – Найдёшь его! Он в воде давно. Они его выбросили. Станут нас ждать. – Не станут… – Брать их надо, Александрыч. Сейчас лодку пойдём отдавать, и вяжи обоих. Пока дёру не дали. – Вязать, говоришь?.. – В тюгулёвку их! И дать, как следует. Враз заговорят. Они народ ушлый. Прижать нужно. – Прижать, говоришь?.. – А что на них смотреть? – не понимал безразличного выражения на лице следователя Фомин. – В милиции не таким языки развязывают. – Развязывают, говоришь?.. – криво усмехнулся Миронов. – А что, волындаться с ними? – нахмурился егерь. – Не дураки, чтобы сами признаваться. Да ещё в убийстве! – Да, умышленное убийство самое тяжкое преступление… – поразмыслил следователь. – Вот. Я и говорю! Без назидания, – Фомин крякнул, сжал кулаки-булыжники и со значением постучал ими по своим коленкам, – без этого дела только дурак пойдёт на сознанку. – Ты прямо по фене заговорил, Маркелыч, – невесело улыбнулся Миронов. – А в активе у нас с тобой пока полный нуль. – Как так? – всполошился тот. – Проверяла уже милиция твоих оборванцев. Не шпана они. Вполне положительные люди. Геологи из Саратова. Отдыхают у нас. – А ножички? – округлил глаза егерь. – Ножички у рыбаков – обычное дело. Ты сам-то без ножа ходишь? – Я егерь. Мне положено. – И им не воспрещается. Обычные ножи, Маркелыч. Обычные… А вот про двух других мужиков они тебе говорили, это интересно. – Каких, Александрыч? Я что-то запамятовал. – Которые их к палаткам артистов послали. – Да-да. Говорили! Как же. – Вот тех надо бы найти. – Так как же, Александрыч? – Ладно. Это я сыщиков наших напрягу. Давай ещё с завхозом поговорим. А там видно будет. Миронов высадился на берег и отправился к Рассомахину, оживлённо беседующему с Лисичкиным и женщинами, а Фомин, подгребая вёслами, поплыл отдавать лодку владельцам. Когда он возвратился, Миронов сидел на пригорке, чиркая что-то в своём блокноте. – Ну, как геологи-то? – Ничего, ребята. Повеселели, как клёв пошёл. Приглашали на уху, – егерь сел рядом со следователем, закурил. – С завхозом-то что? Не дрались они здесь? Может, скрывают от нас? По пьяни-то чего не наделаешь. – А? – не понял Миронов, не отрываясь от своего занятия. – Глазище-то у завхоза видел какой? Не приложился кто вчера? За этой… пострадавшей мужики-то табуном… И режиссер их в сиреневых рейтузах крутился, никого не подпускал. Наш Сердюков-то! Тоже туда. Пузо выставил и попёрся. Мне даже поцеловать её не дал. – Да ты что, Маркелыч? – усмехнулся следователь и оставил блокнот. – Не дал поцеловать! – Не дал, пузатый, – сконфузился егерь, – а ведь у неё мужик есть. Из артистов тоже. Там был вчерась. С нами. За одним столом. – Вот как? – Водку пили с этим? Как его? С Лисичкиным. Да он тебе говорил, наверное? – Нет. Не сказал. – Пил. Укатались они оба. Тот по столу стучал. А Лисичкин его успокаивал. Приревновал, наверное. – Ты всё помнишь, Маркелыч? – А чего мне забывать? Я трезвый был. Как стёклышко. А баба, Александрыч, красавица. Жаль её. Ласковая такая. Всех целует. Если бы такая была… – А муж, значит, приревновал? – А как же? И я бы на его месте не стерпел. Этот режиссёр их, наглый малец. Прилип к ней, обнимает. Вот я и спросил про глаз-то. – Так глаз болит у завхоза! Он при чём? – Э-э-э! Александрыч! Такая женщина!.. – Но завхоза вроде не было за столом? Женщины говорят, он рыбачить уезжал. Сетку они здесь где-то ставят, на котёл рыбу ловят. – Нет. За столом его не было. Это точно. – А чего же ты его приплёл? – А после?.. Может, мордобой у них пошёл? – Проверим… Что-то я мужа её не найду. – Это как же? – Завхоз говорит, что с шофёром с вечера тот ещё уехал на другой берег Волги рыбачить. К вечеру возвратятся. – Значит, не знает муж, что жену убили? – Выходит так. – Вот те раз! Вот подарочек будет… – Зарыбачились. – Что же? Ждать будем, Александрыч? – А что делать? * * * Спустилось солнце за горизонт, Миронов с Фоминым поужинали ухой у геологов, попили чайку с артистами и уже засобирались назад, так и не дождавшись никого, как к берегу в стороне от палаточного лагеря неслышно тиснулась в песок лодка. – Витёк! – бросился к лодке завхоз Рассомахин, опережая следователя и егеря. – А где Иван Иванович? Вас здесь следователь заждался из прокуратуры. – А я почём знаю, где он? – отозвался шофёр и выпрыгнул из лодки. – Я его не видел. Он ночью так и не пришёл, как договаривались. Я один уехал. Передумал Иван Иванович. А что, нет его? |