Онлайн книга «Ленька Пантелеев»
|
— Вы-то к ним привыкли и даже, может быть, успели полюбить их, а вот любят ли они вас, — это вопрос… Ленька поежился. Ему вспомнился убитый матрос на тротуаре, у развалин фабрики. — Мама, правда, ты поосторожней! — крикнул он. — Ты что, мальчик, — боишься? — Я-то не боюсь… — Ну, а я тем паче… Нонна Иеронимовна… скажите… а на чем нам придется плыть? — Куда плыть? Ах, через Волгу-то? На плотах, матушка, на плотах. Александра Сергеевна остановилась. — Нет, вы шутите!.. — Шучу, шучу… Не бледнейте, сударыня. Пароходы специальные ходят через Волгу. Соглашение будто бы такое есть между воюющими сторонами… А вот — легка на помине! — и сама Волга-матушка. Где-то очень-очень далеко внизу, за чугунной решеткой ограды, за белыми лестничными ступенями, за каменными площадками, за крышами, трубами и зелеными садами, Ленька увидел ослепительно сверкающую широкую ленту реки. «Господи, как это близко, оказывается, — подумал он, — а я-то, дурачина, бегал, искал!» Через несколько минут путники шагали уже по набережной, где толпилось и шумело много таких же, как они, беглецов. За голубым плавучим домиком пристани покачивался и дымил маленький белый пароходик. Тиросидонская ушла узнавать о посадке, а Ленька с матерью остались на набережной. У парапета лестницы, ведущей в город, расположилось бивуаком какое-то белогвардейское подразделение. Собранные в козлы, поблескивали штыками винтовки. Маленький серо-зеленый ручной пулемет угрожающе уставился черным глазом в сторону Волги. Из цинковых ящиков с нерусскими надписями аппетитно выглядывала красная медь патронов. Несколько офицеров сидели, покуривая папироски, на каменном парапете, другие — в одиночку и парочками — расхаживали по набережной, прислушиваясь к разговорам беженцев, поглядывая на них пасмурно, с наигранным презрением… Вид у них у всех был обтрепанный, многие были небриты, на сапогах и обмотках толстым слоем лежала пыль. В одном из этих прогуливающихся офицеров Ленька узнал молодого Пояркова. Подпоручик тоже заметил его. — Постой, — сказал он, останавливаясь, своему товарищу. — Я где-то видел этого мальчика. Эй, шкет! — окликнул он Леньку. Ленька метнул на него исподлобья мрачный взгляд и ничего не ответил. — Ты, с пакетом, я тебя спрашиваю. Ты откуда? — Я не шкет, — пробурчал Ленька, теснее прижимаясь к матери. Офицер поднял глаза и узнал Александру Сергеевну. — Ах, простите, — сказал он, отдавая честь. — Мы знакомы, кажется? — Я не помню. — Ну, как же?.. В один прекрасный день мы с отцом привели к вам в подвал заблудшую овцу… Забыли? — Да… я вспомнила, — сказала она сухо. — Простите, нам надо идти… — Сматываете удочки? — Что вы сказали? — Я говорю: собираетесь бежать? — Да. Хотим попытаться. — Через Волгу? — Да. — На пароходе? — Да… На пароходе. — Ну, ну, — сказал он, усмехнувшись. — Ни пуха вам ни пера. А вы, я вижу, бесстрашная женщина… — Простите, я не понимаю… что вы хотите сказать? — побледнела Александра Сергеевна. — А то, что я вам, сударыня, искренне, по-дружески, не советовал бы подвергать такому риску и себя и ребенка. — Какому риску? Разве это опасно? — Значит, вы не знаете, что большевики с моста расстреливают лодки и пароходы, которые идут на тот берег? — С какого моста? — А вон — с Американского моста, который виден отсюда. — Нет, скажите, — неужели это правда? — Прошу прощения, сударыня, с вами говорит русский офицер. Вчера под вечер на этом самом месте на моих глазах затонул обстрелянный большевиками пароход «Пчелка». — Боже мой! Какой ужас! Что же делать?! — Мама… ничего… не потонем, дай бог, — забормотал Ленька, с ненавистью поглядывая на Пояркова. Офицер приложил руку к козырьку. — Желаю здравствовать, — сказал он холодно. — Считаю своим долгом предупредить вас, а решать, конечно, придется вам самим. И, повернувшись на каблуках, он отошел к ожидавшему его товарищу. Через минуту из толпы вынырнула грузная фигура Нонны Иеронимовны. Размахивая своим огромным зонтом, она еще издали кричала: — Идемте, голубчики, скорей, живенько! Посадка начинается. Александра Сергеевна торопливо пересказала ей то, что услышала от Пояркова. — Да что он врет, каналья?! — рассвирепела учительница. — Клеветник этакий! Амфибия! Где он?.. И, подняв над головой зонт, старуха оглянулась с таким видом, словно собиралась собственноручно, врукопашную расправиться с клеветником… …И все-таки эта двадцатиминутная поездка не была приятной и спокойной. Все эти двадцать минут Александра Сергеевна просидела ни жива ни мертва. Ленька успокаивал ее, даже посмеивался над ней, но и сам чувствовал, как при каждом ударе машины и при каждом всплеске воды за бортом екает и сжимается его сердце. Ему было и страшно и тянуло к окну — посмотреть, что делается на реке, далеко ли до берега и виден ли мост. — Леша! — поминутно вскрикивала мать. — Я, кажется, просила тебя?!. Отодвинься от окна!.. — Я только чуть-чуть… одним глазом… — Боже мой! Ты, я вижу, намерен свести меня в могилу!.. Кому я говорю? Сядь на место!.. Но он все-таки успел на секунду выглянуть в квадратное, забрызганное водой окошко. И первое, что увидел, — это длинный, многопролетный железнодорожный мост, пересекавший реку. До моста было далеко, — может быть, верста или больше, но Леньке показалось, что за железными фермами моста он видит людей: на мосту что-то шевелилось и поблескивало. Вздрогнув, он отшатнулся от окна и побоялся взглянуть на мать, чтобы не заразить ее своим страхом. Но ее и пугать не надо было… Только старуха Тиросидонская чувствовала себя, как всегда, прекрасно. Положив на колени свой туго набитый мешок и черный зонт, она шутила, смеялась, подтрунивала над трусами и паникерами, которых и на пароходе оказалось немало. Но вот машина под ногами у Леньки застучала потише, вот что-то заклокотало и забурлило и сразу смолкло. Только чувствовалось плавное движение и покачивание парохода. — Что это? — прошептала Александра Сергеевна, подняв глаза на учительницу. — Кончено, матушка, — ответила та, поднимаясь и закидывая за спину рюкзак. — С приездом вас… Минуту спустя шумная толпа беженцев, весело переговариваясь, уже поднималась по отлогому берегу — туда, где виднелись какие-то низенькие приземистые строения, заборы, кусты и белые колпаки нобелевских цистерн. |