Онлайн книга «Ленька Пантелеев»
|
Багровый отсвет гигантского пожара заливал коридор. Стало еще больше похоже на цыганский табор. Внезапно Ленька увидел в конце коридора женскую фигуру. Этот высокий черный силуэт словно вынырнул прямо из огня. — Мама, смотри! Это же Нонна Иеронимовна идет… Старуха была, как всегда, бодра, спокойна и даже весела. В руке она держала свой неизменный зонт… — Ну и погодка! — сказала она, присаживаясь на краешек постели и обмахиваясь, как веером, зонтом. — Так и пуляют, так и пуляют… А вы что это разнюнились, голубушка? — У мамы зубы болят, — объяснил Ленька. — Ну? Сквозняком небось надуло? — Вы где были, Нонна Иеронимовна? — не открывая глаз, простонала Александра Сергеевна. — Я страшно беспокоилась. — Где была? Не за пустяками ходила, матушка. Важные новости узнала. Учительница оглянулась и, хотя поблизости никого, кроме Леньки, не было, шепотом сказала: — Бежать хотите? — Куда? — На волю. — А разве можно? — В том и дело, что можно. Мы тут с вами сидим, а в городе, оказывается, уже который день эвакуация идет. Красные обещали мирному населению беспрепятственный выход из города. А эти мерзавцы, представьте, не только не известили об этом жителей, но еще и всячески скрывают это… — Мама, бежим! — всполошился Ленька. — Да, да, — проговорила она, не открывая глаз. — Бежать, бежать без оглядки!.. — А силенок-то у вас хватит, бабонька? — Нонна Иеронимовна, вы бы знали!.. Я готова ползти… готова на костылях идти, — только подальше от этого ада… — Ну, что ж. Тогда не будем откладывать. Завтра утречком и двинемся. Через Волгу-матушку перемахнем и… Александра Сергеевна повернулась и открыла глаза. — Как? Через Волгу? На ту сторону? По воде? Ленька знал, что мать всю жизнь смертельно боялась воды. Она даже дачи никогда не снимала в местах, где поблизости была река или озеро. — Мама… ничего, — забормотал он, заметив, как побледнела мать. Бежим давай! Не бойся… не утонем… — Ну, что ж, — сказала она, помолчав. — Как хотите… Я готова. В эту ночь Ленька долго не мог заснуть. Задремал он только под утро, и почти сразу же, как ему показалось, его разбудили. Мать и Нонна Иеронимовна стояли уже совсем готовые к путешествию. За плечами у Тиросидонской висел плотненький, ладно пригнанный, застегнутый на все пуговки и ремешки рюкзак. — Ну, батенька, и мастак ты спать, — сказала она Леньке. — Какой мастак? Я и не спал вовсе, — обиделся Ленька. — Не спал? Вы слыхали?! Полчаса минимум будили мужичка… А ну, живо сбегай умойся, и — в добрый путь. Ленька побрызгал на себя остатками теплой и не очень чистой воды, привел, насколько это было возможно, в порядок свой окончательно обтрепавшийся костюм и уже направился к выходу, как вдруг вспомнил что-то и повернул обратно. — Куда? — окликнула его Тиросидонская. — Идите… идите… я сейчас… я догоню вас. В углу под кроватью стоял жестяной бидончик. Отыскав обрывок газеты, Ленька тщательно завернул в него свое сокровище, сунул под мышку и побежал к лестнице. — Что это? — удивилась учительница. — А! Знаменитая барселонская жидкость?! — Леша!! — взмолилась Александра Сергеевна. — Умоляю тебя: оставь ты ее, пожалуйста! Ну куда ты с ней будешь таскаться? — Нет, не оставлю, — сказал Ленька, сжимая под мышкой бидончик. — А во-вторых, — повернулся он к Тиросидонской, — это не барселонская жидкость, а бордосская. — Ну, знаешь, — хрен редьки не слаще. Разница не велика. Гляди, батенька, намучаешься. — Не намучаюсь, не бойтесь, — храбро ответил Ленька. На улицах было еще совсем тихо, когда они вышли из подъезда гостиницы. Утро только-только занималось. На засыпанных стеклом и кирпичом мостовых хозяйничали воробьи. Где-то за бульваром привычно и даже приятно для слуха постукивал пулемет. Сквозь густую пелену черного и серого дыма, висевшую над развалинами домов, пробивались первые лучи солнца. Было похоже на солнечное затмение. У театра какие-то люди в черных затрепанных куртках и в круглых фуражках без козырьков сидели на корточках и чистили песком медные котелки. — Это же немцы, — сказал, останавливаясь, Ленька. — Мама, откуда здесь немцы? — Идем, детка. Не оглядывайся, — сказала мать. — Нет, правда… Нонна Иеронимовна, это ведь немцы? — Это пленные, — объяснила учительница. — Говорят, белогвардейцы хотели заставить этих несчастных воевать на своей стороне, а когда немцы отказались, — загнали их сюда — в самое пекло — в центр города. «Значит, это они пели третьего дня», — подумал Ленька. И вспомнил, что именно здесь начались тогда его мытарства. У входа на бульвар беглецов остановил патруль. — Куда? — Да вот перебираемся в более безопасное место, — с улыбкой ответила Тиросидонская. — Бежите? — Зачем же бежать? Идем, как видите… Пикетчики мрачно переглянулись, ничего не сказали, перекинули на плечах винтовки и пошли дальше. — Завидуют, голубчики, — усмехнулась Тиросидонская. На бульваре тоже никого не было. Стояли пустые скамейки. Празднично, по-летнему пахли зацветающие липы, и сильный медвяный аромат их не заглушали даже угарные запахи пожара. Через турникет вышли на улицу, и вдруг под ногами у Леньки что-то хрустнуло. Он оглянулся. Что это? Неужели он не ошибается? На булыжниках мостовой, раскиданные в разные стороны, радужно блестели на солнце большие и маленькие осколки стекла. «А где же пуля?» — успел подумать Ленька и даже поискал глазами: не видно ли где-нибудь сплющенного кусочка свинца? — Леша, что ты там разглядываешь? Иди, не задерживайся, пожалуйста! окликнула его мать. «Знала бы она», — подумал мальчик, прибавляя шагу. Миновали бульвар, свернули в переулок, и вдруг над головами засвистело, защелкало, заулюлюкало, и на глазах у Леньки от высокого белого забора отскочил и рассыпался, упав на тротуар, большой кусок штукатурки. — А ну, быстренько сюда! — скомандовала Нонна Иеронимовна, перебегая улицу. Пули свистели на разные голоса. — Александра Сергеевна, барыня, вы что же ковыряетесь? — рассердилась учительница. — Это вам не дождик и не серпантин-конфетти. Или вам жизнь надоела? — Не знаю, но мне почему-то ничуть не страшно, — сказала Александра Сергеевна, без особой поспешности переходя мостовую. — Ведь мы в Петрограде к пулям успели привыкнуть. |