Книга Смуглая дама из Белоруссии, страница 2 – Джером Чарин

— Ну и ладно. У меня тоже есть простые.

И мы с Хайми прямо на улице стали резаться в шарики. Даже ермолки забыли снять. Хайми постоянно выигрывал и складывал мои шарики в специальную коробку от лейкопластыря, к своим таким же. Мне было трудно целиться, потому что приходилось одновременно целиться и держать священные книги. Хайми подержать их не соглашался. Не хотел давать мне ни единого шанса. Он же не дурак! Ведь я, когда у меня обе руки свободны, снайпер! В общем, Хайми предложил мне тоже, как и он, положить книги на бордюр. Вот еще, из-за пары каких-то вшивых шариков брать на себя такой грех! Хайми тоже знал, что это грех, но ему было до лампочки. Лишь бы выиграть побольше. В итоге мне надоело отдавать ему шарик за шариком, так что я снял куртку, расстелил на земле и сложил книги на нее. Так можно, ведь они не касались земли. Шварци говорит, что класть учебники, особенно сидур ^[7], на землю все равно что давать Богу пощечину. И всякий раз, уронив, нужно их поцеловать и все такое. Все это знают! Увидев, что я избавился от книг, Хайми сразу захлопнул коробку от лейкопластыря. Но со мной такой номер не пройдет. Я заставил его открыть коробку и выбрал оттуда пять-шесть самых лучших шариков. И приготовился сделать идеальный бросок. От моего шарика до его было с полметра, поэтому я, как следует выдохнув, присел на корточки, но Хайми вдруг подхватил свой шарик:

— Ой, ой, Мокрые ушики!

Я поднял голову и увидел Джо Крапанзано и троих его подпевал с Фриман-стрит, в куртках с черепом и скрещенными костями. Хайми оказался посообразительнее меня. Он спрятал ермолку и отпихнул подальше книги. Один из подпевал Крапанзано, перешагнув через мои книги, выхватил у Хайми коробку от лейкопластыря со всеми шариками. Только бы Хайми не заплакал, молился я про себя: Мокрушники не выносят хлюпиков. Но все обошлось. Хайми не заплакал. Слишком перетрусил. Он просто тихонько хлюпал носом. Подпевала сорвал с меня ермолку: вроде как хочет в нее отлить, а потом вывернул ее наизнанку и, взявшись пальцами, отпустил с высоты, как парашют. Я промолчал: все равно Господь, если захочет, поразит его на месте за такие дела. Но Господь на гоев внимания толком не обращает. Это к евреям Он сильно строг. В общем, тот подпевала посмотрел на меня и сказал:

— Кто это тебе разрешил тут играть, а, жиденок?

Тут встрял подпевала номер два:

— Левша, не трожь его. Знаешь, кто это? Братишка Липпи!

Я знал, что этим все закончится. От меня требовалось только заткнуться и подождать. Всякий раз было одно и то же.

— Этот слизняк — брат Липпи? Не может быть!

— Точно тебе говорю. Спроси у Шефа!

Туг их обоих позвал Джо Крапанзано, и они стали о чем-то совещаться. Перед подпевалами приходилось держать марку, поэтому Джо, сощурившись, сплюнул пару раз и сказал:

— Да насрать мне, чей он там брат!

Он достал из кармана кисет и полоску желтой бумаги и стал заправски скручивать сигарету. А ведь ему, Господи, и десяти еще не стукнуло!

Убрав кисет, он спросил:

— Слышь, ты, умник, тебя как зовут?

— Меня? — переспросил я.

Хайми, должно быть, смотрел на меня и думал: чокнутый — но я знал, что делаю.

— Меня?

— А кого? — сказал третий подпевала, наблюдая, как Джо закуривает, и чуть не пуская слюну. — Говори давай.

— Бенни. Бенни Липковиц.

— Говорил я тебе, этот сучонок — брат Липпи! Сколько тебе лет?

— Мне? Семь с половиной.

— А его как зовут? — спросил второй подпевала, показывая пальцем на Хайми.

— Его-то? А он Хайми. Хайми Липковиц.

— Ого! Это сколько ж у Липпи братьев?

— А он мне не родной — двоюродный.

— Да один черт. Левша, отдай ему шарики.

— Шутишь! — возмутился первый подпевала. — Кто ж трофеи отдает? Спроси у Шефа!

Джо Крапанзано коротко кивнул — ну чисто Кэгни или Рафт ^[8], и дружок его вернул коробку Хайми. А потом наподдал Хайми под зад, но не сильно, а Джо мне чуток подмигнул — так, чтобы никто не заметил. Чтобы вот так подмигивать, большая сноровка нужна. Шик! А потом они ушли.

— Грязные ублюдки, — сказал Хайми и заплакал, но прежде сосчитал свои стекляшки.

А потом раздухарился — дескать, как это мне пришло в голову сказать Мокрушникам, что его зовут Хайми Липковиц!

— Ну ты тупица, Хайм, честное слово. Не думай они, что ты Липковиц, твои кишки уже валялись бы на тротуаре. В нашей округе фамилия Липковиц творит чудеса!

Хайми немного куксится, и я подозреваю, что ему обидно за свою фамилию. Нет, Московиц, конечно, фамилия неплохая, я не отрицаю, но с Липковиц ей не сравниться, факт! Кого хочешь спроси. От Фриман-стрит до Уилкинз-авеню, от Кротона-парк до Южного бульвара — все, буквально все знают Липов! Есть только одна фамилия, которая для школы 61 значит больше, чем фамилия Липковиц, и фамилия эта — Крапанзано! Фамилия Крапанзано на слуху у всего Восточного Бронкса, потому что брат Джо, Энди, который гангстер, однажды отрезал у женщины сиську и спал на ней, как на подушке. Что вы хотите, с такими парнями Липпи не потягаться. В общем, в школе 61 числятся всего два Липковица — Липпи и я. Да шестеро Крапанзано, все как один киллеры, даже девчонки. Мари, Фрэнки, Мелкий, Тилли, Мигун и Джо. Крапанзано — вне конкуренции, они самая крутая семейка в мире. Вот это клан! Всего их тринадцать, считая Рокко и Джулио, те сейчас в тюрьме. Порой мне тоже хотелось бы стать Крапанзано, но для этого надо ж гоем быть, а это уж дудки.

Хайми снова сосчитал свои шарики и заявил, что одного не хватает, и я — невелика потеря! — отдал ему из своих. Лишь бы не ревел только. Он спросил, что значит «Мокрые ушики», и я объяснил (прочитал в «Пиноккио»), что это что-то вроде убийц. Затем мы пошли домой. Мы жили на Сибэри-плейс, а Крапанзано — в квартале от нас, на Чарлотт-стрит. Мамы дома не было, так что пришлось идти на крышу и спускаться по пожарной лестнице. Липпи сломал для меня шпингалет на кухонном окне, чтобы я мог в любой момент попасть домой. Мама грозилась: если меня застукает на таком — прибьет, но она вечно забывала оставить ключ. Она работает в одежном магазине у нас на первом этаже, а что я буду каждый раз, как дурак, туда за этим гребаным ключом таскаться. Да еще этот чувак, мистер Фокс, владелец магазина, меня терпеть не может, да и я его тоже. То есть он, скорее, не меня ненавидит, а Липпи, но если кто ненавидит моего брата, пусть ненавидит и меня! Липковицы — это клан, как Крапанзано, и мы всегда заодно. Так что я влез через окно и намешал себе кукурузных хлопьев с изюмом и молоком плюс сделал сандвич с горчицей. Все, даже Липпи, считают, я псих, что ем столько горчицы, но я ее обожаю. И вообще, с каких это пор запрещено есть сандвичи с горчицей? Кому от этого плохо? Потом я почитал комикс. Чудо-женщина ^[9] билась с целым племенем африканских амазонок, когда домой вернулась мама. И давай меня пилить. Любит она меня очень, вот почему.