Книга Иван Грозный. Сожженная Москва, страница 17 – Александр Тамоников

У Бордака задергалось веко. Он начал терять самообладание.

– Послушайте, вы, жертвы кальяна и собственной глупости! Я не покупаю людей.

– А что ж тогда делаешь тут?

– Э-э, какая разница, что он тут делает? Не хочет покупать товар, пусть платит за посещение рынка.

Сбоку раздалось угрожающее:

– И кто тут устанавливает плату за посещение рынка?

Обкуренные татары повернулись на голос, схватившись за рукояти своих кривых сабель, и тут же отпустили их.

– Курбан-ага?

– Я спросил, кто?

– Да мы, Курбан-ага, пошутили.

– Где взяли изуродованного невольника?

– Так он уже не жилец, сосед Вахида, – кивнул младший на старшего, – так отдал.

– А вы в литвина вцепились? Забыв, что за нарушение порядка на рынке любого ждет наказание? Хотя чем вам помнить, если головы прокурили. Так, сейчас забирайте невольника и проваливайте! Если еще раз увижу в городе, прибью. Поняли, торгаши?

– Да, да! – Бросив умирающего человека-раба, татары бросились бегом по ближней улице.

Бордак взглянул на невольника. Но тот уже ничего сказать не мог, завалился на бок и хрипел, изо рта шла пена. Он умирал.

– Оставим его, все одно помрет, избавится от мучений, пойдем, Михайло.

– Куда?

– Есть тут неподалеку один дом, там и поговорим спокойно. Ведь ты же хотел говорить со мной?

– Да! Идем. Указывай, куда.

– Прямо в проулок.

Идти пришлось недолго. Пройдя два переулка, уперлись в тупик. Вернее, в площадку, огороженную заборами и не имевшую дальнейшего свободного пространства. Свернули вправо, зашли во внутренний двор обычного для этой местности дома. Во дворе – никого. Перед входом сняли обувь. Далее Курбан провел Бордака в комнату, разделенную занавеской на две половины, мужскую и женскую. Зашли, естественно, в мужскую половину. Там у передней стены на нарах, укрытых ковром, восседал среди подушек татарин в одежде не простой, но и не вельможной. Он привстал при появлении гостей.

– Салам, Камиль! – кивнул Курбан.

– Салам, Курбан! – ответил татарин и, посмотрев на Бордака, проговорил: – Ты, Курбан, точно русского привел? Не похож он на московита.

– Руского, не сомневайся, – ответил Михайло.

– Ну, тогда приветствую тебя, русский!

– И тебя так же.

Камиль хлопнул в ладоши, и в комнате мгновенно появился мужчина лет сорока:

– Да, Камиль-ага?

– Скажи, чтобы чаю принесли и сладостей.

– Сделаю.

– Хозяин дома, что ли? – спросил Бордак.

– Хозяин, – отчего-то усмехнулся Камиль, – помощник и доверенное лицо влиятельного мурзы Басыра.

Но вернулся не он, а женщина, укутанная с ног до головы в черное одеяние. Она поставила поднос с чайником, пиалами, вазой со сладостями и, кланяясь и пятясь, удалилась.

Камиль разлил по пиалам чай, сделал глоток, бросив в рот засахаренную «подушечку», взглянул на Бордака, спросил:

– С чем пришел, московит?

– Мне надо поговорить с мурзой Басыром.

– Желающих говорить с мурзой много, – вальяжно усмехнулся Камиль, – вот только господин Басыр далеко не со всеми встречается. Для встречи нужна веская причина. Она у тебя есть?

– Есть.

– И что за причина?

– Мурза держит много наших людей…

– Не ваших, московит, а Басыра, – прервал Бордака Камиль. – Это рабы мурзы, его собственность, приобретенная за немалые деньги.

Михайло едва не вскипел, но Курбан поспешил разрядить обстановку:

– Пусть так, Камиль. У твоего хозяина много русских невольников.

– И не простых, хотя есть и простые крестьяне. Но есть и стрельцы, и дворяне.

– А у нашего царя Ивана Васильевича есть намерение выкупить их у мурзы, – сказал Бордак, тем самым обозначив главную причину встречи.

– Хм… Выкупить, говоришь? Выходя на такое дело, ты не можешь не знать, сколько стоят невольники, которых продают Москве.

– Я знаю.

– А ведаешь ли, московит, что товар подорожал?

– И с чего это вдруг?

– Невольники у мурзы Басыра живут довольно долго. На работы, и то не самые тяжелые, привлекаются только крестьяне, по хозяйству бабы. Их кормят не так, как рабов, для них созданы сносные условия проживания. А это все деньги. Ежедневные траты. Вот и считай, сколько на невольников затратил мурза.

– Согласен, – кивнул Бордак. – Тратился твой мурза, но делал это с умыслом и по доброй воле. Дабы дороже продать людей.

– Это не наше дело, что и почему делал господин Басыр.

– И здесь я с тобой согласен, татарин. Посему, если мурза Басыр желает продать всех имеющихся невольников, то я должен встретиться с ним и обговорить это.

– Он спросит меня, сколько готовы русы заплатить за своих людей.

– Скажи, что это я буду обсуждать только с ним.

Камиль допил чай, бросил в рот еще одну «подушечку», недобро посмотрел на Бордака:

– А ты либо слишком умен, московит, либо слишком глуп. Встречу с мурзой Басыром могу организовать только я. А ты со мной ведешь себя нагло, вызывающе.

– Не забывай, что есть еще мурза Азат, чей помощник находится рядом. Как думаешь, Камиль, мурза сможет организовать встречу?

– Нет, ты не глуп, московит. Мурза Азат в почете у мурзы Басыра, вот только зачем ты встречаешься со мной, когда мог сразу прийти к Азату?

– Скажу прямо, Камиль, это дешевле.

Помощник Басыра с недоумением посмотрел на московского посланника:

– Дешевле? Что ты имеешь в виду?

– То, Камиль, что мне проще заплатить тебе, скажем, тысячу акче, чем выделить долю Азат-мурзе за посредничество.

– Да ты умный человек, – рассмеялся Камиль. – Говоришь, тысячу?

– Да.

– Две!

– Тысячу. Это то, что я могу дать тебе прямо сейчас. На нее ты сможешь купить себе хорошего скакуна. Наложниц, мыслю, у тебя хватает.

– Наложницы – это так, для утехи, а вот хороший конь – это действительно моя слабость.

– Ведаю, что и мурза Басыр – любитель хороших коней.

– И то правда. Но к делу. Давай деньги.

– Э-э… – протянул на этот раз Бордак, – разве так дела делаются? Деньги я передам Курбану. Как только переговорю с мурзой Басыром, он отдаст их тебе. Не состоится встреча, Курбан вернет деньги мне.

– А ты не слишком ли самоуверен? Ведь не на Москве у себя разговор ведешь, а в Кафе, где иногда бесследно пропадают десятки иноземцев.