Книга Империя тишины, страница 7 – Кристофер Руоккио

– Отец заботится о рентабельности. – Меня самого удивила горечь в моем голосе. – Но вы должны понимать, что я не уполномочен говорить о компенсациях.

– Тогда нужно вкладывать деньги в оборудование, милорд, хотя бы понемногу.

Она вытащила из-под стопки бумаг маленькую коробочку.

– Иначе все кончится тем, что наши люди будут работать в шахтах киркой и лопатой по тринадцать часов в сутки. Как вы думаете, – добавила она громче, – смогут ли рабочие сравниться в производительности с машинами?

Мои губы дрогнули в усмешке, когда Бейлем поняла, что повысила голос на пэра. Я представил себе, как Криспин приказывает стражникам проучить ее, и плотно сжал губы. Я не Криспин и не отец.

– Мадам Бейлем, эти машины производятся не на нашей планете… – Я не знал, где именно. – С тех пор как сьельсины начали разорять наши колонии в Вуали, межзвездные перевозки стали слишком дорогими. Будет очень трудно…

– Должен быть способ, – перебила она меня, крутя в руках какой-то кубик.

Просто пресс-папье, понял я, приглядевшись к нему. На мгновение мне показалось, что это информационный кристалл, на котором хранят игровые симуляторы и прочую виртуальную реальность. Но нет, низшему классу подобные вещи не разрешены. Запрещено даже иметь технические навыки, позволяющие заменить изношенное оборудование. Все средства производства сосредоточены в руках знатных домов и горстки работающих на них специалистов. Высокие технологии, даже развлечения наподобие игровых симуляторов, – удел избранных. Нет, это просто пресс-папье и ничего больше.

– Очень может быть, – все так же мягко сказал я и отвел глаза от ее стального взгляда.

Я не успел продолжить свои размышления, Лена Бейлем опередила меня:

– И добыча, милорд, будет вестись только в существующих шахтах. Без этих буровых машин у нас нет возможности разработать новые, если только ваш отец не хочет, чтобы мы их выкопали вручную.

«Возможно, именно этого он и хочет», – подумал я и еще раз вздохнул.

– Я вас понял, мадам Бейлем.

– Тогда почему ничего не сделано, чтобы решить эту проблему? – снова повысила голос она.

Так я мог потерять контроль над разговором, если уже это не случилось. Моя собеседница сжала куб в руке, ее красные ногти казались окровавленными когтями, впившимися в сердце.

– Представителю гильдии следует помнить, что она разговаривает с сыном лорда Алистера Марло, – вмешался на этот раз другой пельтаст; оба они были верными сторожевыми псами отца.

Румянец схлынул со щек Лены Бейлем, и она опустилась в кресло. Имя моего отца много значило в этих краях, как и по всему Делосу. Мы были лишь одним из ста двадцати шести младших домов системы, присягнувших на верность герцогине, наместнице императора, но самым богатым среди них, самым знатным и приближенным к леди Эльмире. В последние годы отец проводил все больше времени в Артемии, замке наместницы, и даже служил у нее экзекутором, много-много лет назад, когда она еще жила не на этой планете. Не исключено, что в скором времени нам предложат оставить Мейдуа и Обитель Дьявола, чтобы принять во владение какой-нибудь новый мир.

– Приношу свои извинения, милорд. – Женщина опустила на стол пресс-папье, словно оно обжигало ей руки. – Простите меня.

Я взмахнул рукой и дипломатично улыбнулся:

– Вас не за что прощать, мадам Бейлем, – но прикусил язык, подумав, что солдаты у меня за спиной считают иначе. – Конечно же, я передам ваши жалобы отцу. Если у вас есть какие-то расчеты, касающиеся стоимости замены оборудования и ожидаемой выгоды, думаю, лорд Алистер и его советники захотят ознакомиться с ними.

Я взглянул на терминал на своем запястье, чтобы проверить время, и собрался уходить. У меня еще оставались шансы успеть к отбытию наших гостей-мандари.

– Мадам Бейлем, я также рекомендую вам определить приоритеты в ваших потребностях перед разговором с моим отцом и экспертным советом. А теперь моя очередь извиниться перед вами, – я снова многозначительно посмотрел на терминал, – у меня назначена еще одна встреча.

Кресло проскрежетало по плиточному полу, когда я вставал.

– Этого недостаточно, милорд, – Лена Бейлем тоже поднялась, глядя на меня поверх своего чересчур длинного носа, – на шахтах то и дело умирают люди. Им нужны хотя бы исправные защитные костюмы. Люди умирают от радона, от облучения… У меня есть фотографии.

Она порылась в куче бумаг на столе и отыскала глянцевые снимки покрытых сыпью и струпьями тел.

– Мне это известно, – ответил я и развернулся, чтобы уйти.

Стражники заняли места рядом со мной. Острие моей даги ^[3] кольнуло ногу. На мгновение я подумал, что эта женщина может наброситься на меня. С отцом она не посмела бы так себя вести. Я был слишком мягок. Отец приказал бы высечь ее и провести голой в колодках по главной улице Мейдуа. Криспин высек бы ее сам.

А я просто ушел.

– Все удачно, милорд? – спросила девушка-лейтенант, когда флайер поднялся над комплексом гильдии в нижней части города, расположенной под известняковыми утесами.

Мы медленно набрали высоту над черепичными крышами и высокими шпилями Нижнего города, а затем вклинились в не слишком оживленное воздушное движение. Внизу, словно анатомический рисунок скелета, расстилался вдоль берега моря город Мейдуа – рядом с могучим акрополем, на котором наш предок возвел древнюю твердыню рода Марло.

Я отважился оглянуться на лейтенанта и покачал головой:

– Боюсь, что нет, Кира.

Шаттл прошел сквозь струйку белого дыма, что вилась над прибрежной атомной станцией, и, сделав плавный вираж, полетел над водой на восток, в сторону Обители Дьявола. Черная гранитная стена с готическими башнями на вершине белого известнякового утеса впитывала в себя серый дневной свет. Казалось, будто бы огромная нечеловеческая рука вытащила еще дымящиеся камни из горячего сердца планеты, что было недалеко от истины.

– Печально слышать это, сир.

Кира убрала завиток медных волос под летный шлем. Я искоса посмотрел на двух пельтастов в кормовой части шаттла, почувствовав спиной их взгляды.

Наклонившись вперед, насколько позволяли ремни, я спросил:

– Вы ведь давно служите у нас, лейтенант?

– Да, сир, – отозвалась она, быстро оглянувшись на меня через плечо. – Уже четыре года.

Сквозь лобовое стекло послеполуденное солнце заливало ее лицо белым светом, и у меня защемило сердце. Было в ней что-то, восхитившее меня, что-то более естественное, чем в знакомых мне палатинских леди, более живое. Более… человеческое.

– Четыре года… – повторил я, любуясь чертами ее лица, которые отчасти мог рассмотреть со своего места. – И вы всегда хотели быть солдатом?