Книга Мекленбургская принцесса, страница 55 – Иван Оченков

Что уж там говорить, Мекленбург процветал под её мудрым правлением, и жителям вовсе не хотелось, чтобы их герцогиня куда-то отправлялась. Но делать нечего, раз уж супруг потребовал чтобы она уехала к нему в Москву, значит так тому и быть. А то ведь он может, чего доброго, сам приехать и совершить какой-нибудь подвиг во славу своего правления, а им потом расхлебывай.

Наверное, именно поэтому Катарину перед отъездом все время осаждали депутации её подданных. Одни хотели засвидетельствовать свое почтение, другие сделать подарок, а третьи что-нибудь выпросить напоследок. Льготу там, или ещё какую милость. Страждущих было столько, что пожелай герцогиня принять их всех сразу, это заняло бы несколько дней без перерывов на сон и пищу.

Однако же когда митрополит Филарет испросил у Её Высочества аудиенцию, его приняли незамедлительно. Все-таки не последний человек в русском царстве. Вообще-то, он и так жил при дворе и постоянно виделся с государыней и мог бы все порешать келейно, но тут речь шла о важных делах, а потому и делать надо было всё официально. В присутствии высших вельмож и отцов города Ростока, которых здесь называли «Советом шетнадцати».

— Всемилостивейшая государыня! — трубно провозгласил он, так что все присутствующие сразу же прислушались. — Ведомо мне стало, что юноши присланные из России для учения в здешнем университете, терпят всякую нужду и оттого в учении не преуспели! Молю тебя, не откажи в милости, к верноподданным своего царственного супруга. Не дай пропасть отрокам, чающим знаний, в невежестве.

— Неужели их положение столь бедственно? — картинно удивилась Катарина, прекрасно осведомленная о характере прошения митрополита.

— Увы, Ваше Королевское Высочество, — вздохнул канцлер фон Радлов. — Деньги для содержания студентов из Москвы приходят крайне неаккуратно.

— А сколько их всего?

— Семь человек, моя герцогиня.

— Разве мы так оскудели, что не можем прокормить семерых человек?

— Но от вас не поступало никаких повелений на этот счет!

— Это потому, что вы не докладывали мне об их бедственном положении. Хороша же я буду в глазах моего царственного супруга и его подданных, когда они узнают об этом!

— Прикажите, и Ваша воля будет исполнена немедленно!

— Ну, что же, быть по сему. Повелеваю, содержание молодых людей, а также наблюдение за их нравственностью, возложить на магистратуру города Ростока. Приготовьте соответствующий указ, я подпишу.

— Осмелюсь заметить, Ваше Высочество, — вышел вперед один из членов городского совета — Иоахим Рауке. — Но вот, как раз нравственности, от русских студентов ожидать не приходится. Они весьма склонны ко всякого рода правонарушениям и злоупотреблению спиртными напитками. А перебрав пива, и вовсе становятся неуправляемыми. К примеру, третьего дня один из них — Истома Дементьев, будучи в изрядном подпитии, всяко ругался на ректора Шутце и грозил его до смерти побить. К тому же всё русские ленивы и не способны к обучению. Право же, нет никакого смысла в обучении этих дикарей. Вашему царственному супругу, коль скоро он решил заняться просвещением диких московитов, и улучшением управления своего нового царства, следовало бы завозить немецких чиновников.

Всё время пока говорил Рауке, Филарет внимательно прислушивался к его словам, стараясь уловить суть. Переводивший ему фон Гершов-старший старался, конечно, смягчить самые обидные для русского слуха обвинения, но общий смысл он уловил.

— Государыня, — снова заговорил он, когда член магистрата выговорился. — Человек твой сказывает, будто люди русские суть — звери лесные и ни к какому обучению не способны. Спорить с ним не буду, ибо и обсуждать такое — умаление чести царства нашего! Но позволь представить тебе, одного из сих отроков. Поговори с ним, да и реши сама, правду ли тебе говорят.

Повинуясь его кивку, в зал приемов ввели давешнего студента. Молодой человек очень стеснялся, однако же, старался держаться с достоинством.

— Многая лета, государыне и царевичу, — робко сказал он по-русски, сжимая в кулаке шапку.

— Вот видите, — не удержался Рауке. — Он даже не говорит по-нашему!

— Скажите, как ваше имя? — ласково спросила Катарина, проигнорировав выпад.

— Сергей Родионов я, матушка, из рязанских боярских детей!

— Что это значит?

— Он из рыцарского сословия, — пояснил фон Гершов.

— Вы явно поняли вопрос, но ответили все равно на русском. Вы плохо знаете наш язык?

— Я только здесь начал его изучать, Ваше Королевское Высочество, — перешел тот на немецкий.

— Однако говорите вполне бегло. Скажите, нравится ли вам учиться?

— Очень!

— А вашим товарищам?

— За всех не скажу.

— Но разве вас выбрали не по желанию?

— Государыня, мы от отцов и дедов служилые. Не в обычае у нас на службу напрашиваться или от неё отказываться. Где приказали — там и стоим. Однако же я очень рад, что меня учиться послали. Хоть мир поглядел.

— А почему этот, как его… Истома напал на ректора?

— Да потому что тот, лаялся всяко и слова поносные говорил, на русских и Россию. А Дементьев хоть и худо по-немецки разумеет, а все же догадался, да и попенял ему. А тот сдуру драться полез, ну Истома и дал разок в ухо.

— Он тоже рыцарь?

— Ага, из московских дворян. Кабы не учеба, уже бы в жильцах служил, а то и выше.

— Ничего не понимаю, — тихонько спросила герцогиня у Кароля. — Если этот Истома — рыцарь, то отчего не потребовал удовлетворения?

— В Москве поединки строго запрещены, — пожал плечами фон Гершов. — Причем, в отличие от Европы этот запрет отнюдь не формальность. Дворянин имеет право обнажать оружие только на службе своему государю. Все прочее может считаться разбоем и карается с крайней жестокостью.

— Прогрессивные законы! — кивнула Катарина. — Что же я поняла, вас, молодой человек. Передайте вашим друзьям, что отныне вы не будете ни в чем нуждаться, а также что нет никакой надобности драться с нашими чиновниками.

Выйдя из приемной залы Сергей остановился и с трудом перевел дух. Чудно ему былл, что царица приняла его сама, хоть и в присутствии придворных. Но тут в неметчине свои обычаи. Хотя, конечно, она еще не царица. Вот прибудет в Москву, тогда видно будет.

— Ох, прости Господи! — запнулся он и едва не выругался от боли.

— Под ноги смотреть надо! — раздался рядом звонкий смешок.

— Чего? — молодой человек с изумлением уставился на маленькую девочку в красивом платье.

— Я говорю — держись за воздух, а то упадешь! — охотно пояснила она и насмешливо улыбнулась.

— Ишь ты пигалица! — разозлился студент. — От горшка два вершка, а туда же… ты кто такова?

— Да я так, мимо проходила, а ты сам-то кто такой?