
Онлайн книга «Саботаж»
– Здесь? Где «здесь»? – Вы поняли, о чем я. – Нет, клянусь вам. Не понимаю. Пауза. Музыка. Они двигались очень медленно, обняв друг друга. Эдди еще за столом сняла болеро, и шелковая блузка с завязывающимися крест-накрест на спине полами обрисовывала протяженные линии торса. Правой рукой, мягко обхватившей тонкий стан, Фалько чувствовал тепло ее тела. – Вы понравились Лео, – пробормотала она. – А он – мне. – Да… Похоже на то. На лице Фалько заиграла спокойная улыбка – испытанная, привычная улыбка славного малого: – А вам? Эдди как будто задумалась на миг. – Я немного сбита с толку… У вас есть средства развернуться в Париже. Создается впечатление, будто у вас тут множество знакомых, и держитесь вы очень уверенно. – Она смотрела с подозрением. – Зачем мы-то вам понадобились? – Вы мне помогли выйти на Пикассо. – Прекрасно обошлись бы и без нас, – она снова сильно тряхнула головой, взметнув гладкие стриженые волосы. – У вас имеется Гупси. К этой минуте Фалько был уже в полной готовности. Он успел вырыть окопчик и юркнуть за бруствер. – Послушайте меня, Эдди, – сказал он безмятежно. – Я восхищаюсь Лео. То, что он совершил в Испании, просто невероятно. – Ну, кажется, до Испании вам мало дела. – Тут вы ошибаетесь. Вспомните-ка… Что сказал Гупси в нашу первую встречу? – Да-да, санитарный транспорт… – перебила она. – Помню. На Лео это произвело впечатление. Он сказал, что вы хороший человек. – Я хочу помочь ему, – настойчиво продолжал Фалько, нащупав твердую почву под ногами. – Знаю, у него есть некие проекты. Книга… фильм… Я никогда не имел дела с кинематографом, но, может быть, сейчас пришло время попробовать? Вот теперь Эдди проявила искренний интерес: – Хотите принять участие? Вложиться? – Не исключено. – Лео обрадуется… О какой сумме идет речь? – Пока не знаю… Зависит от нескольких факторов. Но для начала мог бы вложить тысяч двести-триста франков. Я молчал, потому что не знал, как подойти… Боюсь обидеть его. Впервые за все время их танца она рассмеялась: – Уверяю вас – если предложить человеку субсидировать его фильм, он не обидится. – Вы сняли камень у меня с души. Оркестрик смолк, и на эстраду вышла женщина. Танцевавшие остались на площадке в ожидании и предвкушении. Она была очень высока ростом, и казалось, от ее тела, затянутого в жемчужно-серое длинное платье с треугольным декольте, похожим на ножевой разрез, исходит какая-то завораживающая первобытная сила. В ушах блестели серебряные обручи серег. Было очевидно, что кровь, струящаяся под шелковистой темной кожей, ни единой каплей не принадлежит к белой расе. Курчавая голова, остриженная очень коротко, почти обритая, венчала длинную стройную шею, над чернейшими глазами изгибались тонкие дуги выщипанных бровей. – Но ведь не только Лео, – после паузы произнесла Эдди. Фалько прослушал, потому что засмотрелся на певицу, и Эдди это поняла. На эстраду вышел трубач – тоже чернокожий, в лиловом бархатном смокинге – и стал рядом. Он весь был – сплошные зубы, губы и глаза. Зализанные назад волосы с прямым пробором, тонкие, изящные, очень проворные руки. Прежде чем поднести мундштук к губам, он обменялся с певицей профессиональной улыбкой. – Не только Лео, – повторила Эдди. – Нет, конечно, – вновь включился Фалько. – Вы тоже вызываете у меня чрезвычайный интерес. – Ложный вызов, – скаламбурила она. – Попала в Париж совсем юной. Потом вошла в мир высокой моды, потом появился мой друг Ман и все прочее. Поездила по свету, пожила, вот и все. Негритянка под аккомпанемент трубача и джаза начала «Сент-Луисский блюз» [43], отлично справляясь без микрофона. Я ненавижу закат, пела она. Я ненавижу смотреть, как садится солнце. I hate to see the evenin’ sun go down Hate to see the evenin’ sun go down… – А почему вы увлеклись этим жанром? – спросил Фалько. Эдди пожала плечами – какая, мол, разница? – Я, видите ли, не из тех, кого называют пуританами. Она податливо вступила в кольцо его рук, и пара снова плавно заскользила в танце среди других пар. – Вы никогда не будете спать со мной, Начо. Фалько с большим хладнокровием заглянул ей в глаза, благо они придвинулись совсем близко: – Да это и не входило в мои намерения. – Знаю. Вы даже не обозначили их, в отличие от очень многих. Певица продолжала чувственно и спокойно выпевать с легким акцентом слова блюза. Звук ее глубокого и красивого голоса отчего-то напоминал прикосновение горячего песка. – Вы настоящий джентльмен, – продолжала Эдди. В этой реплике сквозила ирония. Фалько принял ее бесстрастно. – А вы – женщина необыкновенной притягательности и отлично об этом осведомлены, – сказал он с полнейшим спокойствием. – И не заметить это я не могу. Мне хорошо. Я рядом с вами. Я танцую с вами. Она глядела на него задумчиво и ничего не отвечала. Фалько чуть пожал плечами: – Понимаю… вы храните верность Лео. Такой человек достоин этого. Под ладонью его правой руки чуть выгнулась и напряглась ее спина. Пальцы, лежавшие на левой, дрогнули и слегка сжались. – Я не храню верность, – произнесла она живее, чем обычно. – По крайней мере, не всегда. Время от времени у меня бывают другие мужчины. И Лео это знает. И тоже иногда встречается с другими женщинами. Не о том речь. – А о чем? – Лео – хороший человек. И этого, наверно, достаточно, но он еще и честен… насколько позволяют обстоятельства. – Я в этом убежден. – И еще он отважен. – И в этом я не сомневаюсь. И элегантен. Я слышал, что даже в Испании, совершая боевые вылеты, неизменно был при галстуке. Это правда? Взгляд Эдди внезапно обрел пристальность. – Что-то такое в вас… – сказала она. – Что-то странное. Темное. – Не пугайте меня, ради бога. – Вы знаете, что я говорю серьезно. И понимаете, о чем я. – Ошибаетесь. Не понимаю. Чернокожая певица завершила первый номер. Кое-кто из танцующих вернулся за столик, их место заняли другие. Эдди и Фалько стояли посреди площадки в ожидании. Баярд, делая вид, что внимательно слушает Кюссена, не сводил с них глаз. И вдруг послал им улыбку. |