Онлайн книга «Страж водопоя»
|
Он схватил чайник и стал пить из носика. – Он очень торопился, – тут же сказала Светка. – Он боялся, что мостник заползёт в берлогу! Отец остановил её рукой. Допил, поставил чайник, крякнул. – Ладно, – сказал он. – Отчаливаем, засиделись. Подгони машину. Отец бросил мне ключи. Я отправился к внедорожнику. Светка права, конечно: в машине воняло изрядно. Надо в чистку отдавать, с таким запахом невозможно ездить. Он что-то втирал Светке, наверное, говорил, что Некит малолетний обалдуй, что ей ещё рано думать о кавалерах, а если и думать, то о приличных, содержательных ребятах, а не всяких бородатых хулиганах. Светка слушала. Я подогнал машину, отец устроился за рулём, я рядом, Светка сзади, как обычно. – В путь, – сказал отец. И вырулил от «Папы и Оливье» на трассу. Сначала ехали молча. Отец вёл, Светка дулась, я тоже немного злился. Ведь на самом деле мы бы с мостником этим справились бы, а теперь вот Никита ещё одну звёздочку заработает, а мы… Не наших компетенций это, видите ли, дело. Скоро дорога стала хуже, с ней слились несколько других дорог, и ещё несколько дорог, и теперь уже непонятно было, какая главная и по какой ехали мы. Появилось движение – трактора, трелёвочники, лесовозы, мотоциклы с люльками, встретилось несколько жёлтых машин, ехавших навстречу, да пара пожарных. Светка вредничала, тыкала коленями мне в спину через сиденье, скрипела ногтями по стеклу, свистела. Ну ладно. – А ты немного переиграла всё-таки, – заметил я. – Пару раз. Я не стал при Неките, но переиграла. Несильно, но… – Это когда это я переиграла?! – немедленно возмутилась Светка. – Когда?! – Ну, в лесу, например. В сцене, где ты изображала помутнение рассудка от жажды. – И что? Что тебе там не понравилось? Светка фирменно злобно прищурилась, я, не оглядываясь, понял. – Слишком быстро, – ответил я. – Такое помутнение на третьи сутки начинается. Кошки поработят мир, кошки поработят мир… Я чуть не расхохотался! – Это у нормальных людей на третьи, – перебила Светка. – А у меня психика нестабильная, я могла и на первый задурить. Слушай, я несколько дней строила идиотку с развивающимся реактивным психозом, там всё чётко… – Всё равно слишком быстро, – настаивал я. – А если бы он прочуял? – Да ничего он не прочуял бы, – огрызнулась Светка. – Не прочуял. А вообще эти твари совершенно обнаглели. Не видят краёв. И всё больше и больше их… – Последние дни близки как никогда, – вздохнул отец. – Черви чувствуют воду и выползают на поверхность земли. Это уж да. – И будут непременно водой смыты, – тут же добавил отец. – А люди? – спросила Светка. – Они же… Они же совсем ничего не видят. То есть они не хотят видеть, они живут с широко закрытыми глазами… Никто ничего не замечает. – Кто хочет тьмы, тот её получает, – философски заметил отец. – И спасутся лишь те, кто хочет спастись. Те, кто впустил спорынью в души свои, будут сметёны, в этом нет никаких сомнений. Надо только подождать. – Конечно, – Светка потёрла щеку. – Ждать. Дождёмся ли… Ты мне, кстати, папочка, от души оплеуху вкатил… – Всё должно выглядеть натурально, – сказал отец. – Скандалы, ненависть, страх. Ты была на высоте. А вот тебе… Отец поглядел на меня. – Вот тебе достоверности, на мой взгляд, действительно порой не хватает. Не очень-то ты боишься. Страха мало, много интереса. Так нельзя. – Я, кстати, пару раз испугалась по-настоящему, – сказала Светка. – Я и Никите говорила. В лесу особенно, ну, когда мы на дереве сидели. – Что там случилось? – спросил отец с исследовательским интересом. – Мне кажется, это был «колпак», – улыбнулась Светка. – Темнота вокруг, со всех сторон, даже луна погасла. Отец поглядел на меня. – Да, «колпак», – подтвердил я. – Когда первый раз попадаешь, впечатлений полные штаны. Действительно страшно. – Но Марчелито молодцом, – неожиданно похвалила меня Светка. – Я чуть не пальнула, а он меня за руку схватил и давай сказки рассказывать. Отец одобрительно кивнул: – Сказки – хорошее решение. Можно молитву прочитать, но если бы начали молиться, он мог догадаться… – Да от молитвы он бы сразу всё понял! – Может, и не сразу, – возразил я. – Мостники туповаты. Погрязший в скверне и бесчестье лишается ясности взора, – добавил высоким штилем я. – И тем не менее впредь нам следует вести себя осмотрительней. Веста, а ты… Ты как полагаешь, это был действительно мостник? – Отец обернулся на Светку. – Повторяю – в сортах опарышей не разбираюсь, – нагло ответила она. – Мостник-мостник, – заверил я. – Все признаки. Местные строили ему мост, и он выходил за едой. За это он даровал им успехи в труде, достаток и долголетие. – Это он тебе сам сказал? – Отец поглядел на меня с подозрением. – Он, – признался я. – Да ничего особенного, обычный бред, как всегда. Про стадо и зверей в вечерних сумерках, про то, что сами виноваты… – Это, между прочим, правда, – вставила Светка. – Сами и виноваты. – Они не сами придумали строить мост… – Сами! – почти крикнула Светка, почти мне в ухо. – Сами всегда и сами везде! Даже если у них нет своего чудовища, они строят мост – и ждут, чтобы к ним заглянуло бродячее! Люди… – Веста, возьми себя в руки, – негромко попросил отец. Светка надулась и замолчала. – Ты же сама говорила: весной слякоть, летом гнус, зимой стужа и волки, – напомнил я. – Трудно удержаться… – Трудно. Но жить так ещё труднее. Они ведь попирают свет… и за что? За новенький седан… – Это кому как повезёт, – сказал я. – Хочу в отпуск. Хочу-хочу-хочу. – Нам нельзя в отпуск, – напомнил отец. – Мы должны найти как можно больше. Как можно больше… Светка промолчала. – Хотя ты права, люди, конечно, слабы, – согласился отец. – И слепы. Они поразительно слепы. В такие моменты отец всегда говорил про англичанина мистера Хоппа, переоценившего светосилу своей чудесной оптики, но в этот раз он про это не вспомнил. – Там был один мальчик, – сказал я. – Он его, кажется, видел… Он не хотел умирать. У меня внезапно тоже испортилось настроение. Захотелось вернуться, догнать Некита и… Как там мостники действуют? Сидят под мостом и собирают плату за проход. Бегут детки по мосту, а тут им старичок навстречу, красноглазый, красногубый и седой, и говорит: ах, ребятки, а за проход по моему мосту плата есть. Небольшая. Такая маленькая. Но это в сказках. В жизни они берут гораздо больше. |