Книга Скелет в семейном альбоме, страница 67 – Геннадий Сорокин

– В армии я служил во внутренних войсках. По закону, если я нахожусь под следствием, то должен содержаться отдельно от уголовников.

– Какие похвальные познания в советской юриспруденции! Это тебя в армии научили? Тебе в армии никто не разъяснил, что в ИВС, кроме подозреваемых в совершении преступлений, содержатся мелкие хулиганы? С ними-то ты можешь в одной камере находиться, а мы, для того чтобы содержать тебя в отдельном помещении, двадцать шесть человек разбросали по другим хатам. Прошлую ночь они спали на полу, на голом бетоне.

– Ну и что? – неприязненно спросил задержанный.

– Да ничего! – бодро ответил я. – Если мы тебя посадим в общую камеру, то тебя той же ночью задушат. Ты украл воровской общак. По законам преступного мира такой проступок карается смертью. Твои дружки Здрок и Степанов разъяснили тебе один из главных законов воровской жизни?

– Я не знаю, о ком вы говорите.

– Да и знать не надо! – весело подхватил я. – За пять трупов тебя хоть так, хоть этак расстреляют.

– Откуда пять-то трупов взялось? – серьезно спросил Васьков.

«Отлично! – подумал я. – От тупого отрицания Олежек решил приступить к активной обороне. Ну что же, начнем!»

– Пять трупов – это Желомкина, ее племенник, двое твоих подельников и старушка, в недобрый час выглянувшая в подъезд.

– Старушку на меня вешать не надо, – уверенно заявил Васьков. – Они ее убили…

На полуслове он прервался, опасливо посмотрел на следователя.

– Андрей Николаевич, – Владимиров сделал вид, что встал на сторону подозреваемого, – старушка – это явно эксцесс исполнителя.

– Вот-вот! – поддержал его Васьков. – Эксцесс!

– Согласен. Старушку временно откинем. Остаются еще четыре покойника. На два вышака гарантированно хватит.

– Так-с. – Васьков откинулся было на спинку стула, но под ним был не стул, а табурет, так что не упал он по чистой случайности – успел в последний момент ухватиться за столешницу.

– Ты решил жизнь самоубийством покончить? – ехидно спросил я. – Олег, тебе вместо части черепной кости пластину вставили?

– Видно же, что пластина стоит. – Васьков показал пальцем на вмятину в подстриженной наголо голове. – Если сильно по пластине ударить, то мне все, кранты.

– Мы остановились на четырех трупах. Два в квартире Желомкиной, два в садовом домике твоего несостоявшегося тестя.

– В гробу я видал такого тестя! – огрызнулся Васьков. – А насчет садового домика, так я без чувств валялся, когда они отравленную водку выпили. Я про эту водку ничего не знаю. Они ее с собой привезли.

– Отличная версия! – похвалил я. – Перед расстрелом расскажи ее палачу. Он посмеется.

– Кто из вас главный? – спросил Васьков у следователя. – Этот человек сидит и издевается надо мной, расстрелом меня стращает, а вы молчите? Это беззаконие. Я требую адвоката!

Я показал Владимирову условный знак. Он молча встал и вышел.

– Адвокату звонить пошел? – с надеждой спросил Васьков.

– Да ну на фиг! – засмеялся я. – Кому ты нужен, Олежек? Адвокаты – ребята дружные. Ты, загримировавшись под Машковцова, бросил тень на все адвокатское сообщество нашего города. Мы ведь в первый день вполне серьезно думали, что налет на Желомкину организовал адвокат Машковцов. Ты облил грязью всех до единого адвокатов и теперь хочешь, чтобы они ради тебя рубаху на груди рванули? Надейся и жди.

– Куда следователь пошел? – занервничал подозреваемый. – Почему он оставил нас вдвоем?

– То, что я тебе сейчас скажу, является примером полнейшего беззакония. Следователь, как процессуалист и законник, слышать этого не должен. Я предлагаю тебе заключить сделку. Не конклюдентную сделку, а незаконную. Сделку по формуле «дашь на дашь».

– Что такое конклюдентная сделка? – серьезно спросил Васьков.

– Когда будешь сидеть в камере смертников и ждать расстрела, попроси у тюремщиков Гражданский кодекс. Не помню, в какой главе, там ты найдешь все о конклюдентной сделке.

– Где следователь? – нервно спросил Васьков.

– Олежек, ты будешь меня слушать или после ареста заедешь в общую камеру?

– У меня в военном билете записано, что я служил во внутренних войсках. В общую камеру меня не посадят.

– Твой военный билет лежит у меня в столе. Я его «потеряю», получу выговор за утрату важных для следствия документов, а ты об этом даже не узнаешь. В первый же день в тюрьме тебе уголовники так по черепушке въедут, что твоя пластина с головы до печени провалится. Тебя ни одна тварь в тюрьме не пожалеет. Ты хотел ограбить весь преступный мир нашей области. Всех до единого урок, всех воров, бродяг и арестантов. Ты на воровском жаргоне – крыса. Из-за тебя не короновали в воры в законе Почемучку, из-за тебя едва не сорвались похороны Лучика. Слышал о таком? Ты воров в момент смерти Лучика без денег оставил. За это они тебя на куски разорвут и по улице разбросают. Ты будешь слушать мое предложение или в камеру пойдешь?

– Я на себя все эти убийства брать не буду, – мрачно изрек Васьков.

– Веришь – нет, мне раскрытие этого дела на фиг не нужно! По нашим отчетам оно раскрыто еще в мае месяце. У меня в этом деле другой интерес. А предложение мое двоякое.

– Это как понять?

– У меня два предложения. Одно – незаконное, второе – совершенно незаконное. Первое. Ты ответишь мне на вопросы, которые касаются дела Желомкиной, но твоего процессуального положения не ухудшат и твою вину не усугубят. За это я гарантирую тебе «ментовскую» хату в СИЗО. Как только тебя в тюрьме поднимут с карантина, тут же поместят в камеру с бывшими сотрудниками милиции. Менты, содержащиеся в СИЗО под следствием, законов воровского мира не соблюдают. Здесь, в ИВС, я гарантирую тебе отдельную камеру.

– Разве следователь не может меня направить в «ментовскую» хату? – усомнился в моих полномочиях Васьков.

– Может и даже обязан это сделать, – согласился я. – Вот только твой военный билет у меня. На слово тебе верить никто не обязан. Следователь, естественно, сделает запрос в военкомат. Ответ он получит на будущей неделе. К тому времени ты уже будешь мертв.

Военный билет Васькова находился у следователя, но мы заранее договорились, что я с самого начала начну шантажировать подозреваемого именно военным билетом.

– Второе предложение? – мрачно спросил несостоявшийся зять Машковцова.

– Ты расскажешь мне одну историю. Она имеет исключительно косвенное отношение к нападению на Желомкину. В обмен я расскажу тебе один секрет, который поможет тебе избежать высшей меры наказания.

– Следователь подтвердит ваши слова?

– Открыто он ничего не может подтвердить, но все вопросы тебе я задам в его присутствии. Брониславе привет передать?

– Будь она проклята, эта сука, и ее папаша в особенности!