Книга Охотник за судьями, страница 36 – Кристофер Тейлор Бакли

— Милорд!

— А! Вы здесь. Надеюсь, я вас не слишком обеспокоил.

— Служить моему господину для меня всегда в удовольствие.

Даунинг позвонил в серебряный колокольчик, стоящий на письменном столе. Вошел писец лорда, Фелл. Пипс кивнул ему. Они были знакомы. Фелл уселся, обмакнул перо в чернила и взглянул на лорда с ожидающим, терпеливым лицом человека, привыкшего писать под диктовку. Странно, подумал Пипс. Даунинг очень редко записывал их беседы.

— Быть может, вы просветите меня относительно некоего дела.

Писец заполнил паузу скрипом пера.

— Да?

— Когда вы в последний раз видели графа Сэндвича?

У Пипса поджались ягодицы.

— Сэндвича?

— Вашего родственника. И покровителя.

— Дальнего родственника. Ну… постараюсь припомнить. Милорд Сэндвич в последнее время редко бывает при дворе.

— Да, — сказал Даунинг, не поднимая глаз от лежащих на столе бумаг. — Он весьма занят в Челси. Что такое его там держит? Не могу понять. Возможно, он предпочитает спокойствие сельской жизни давке и толчее двора.

Пипс извивался.

— Да, в самом деле, он питает некоторую склонность… к сельской жизни.

— Вы и сами там часто бываете?

— Меня в Челси ничто не влечет. Дорога ужасная. Бандиты и головорезы на каждом шагу.

— Значит, вы не навещали графа Сэндвича в Челси?

Перо Фелла скрежетало, будто выводя огненные письмена на стене на валтасаровом пиру: «Мене, текел, фарес». «Ты взвешен на весах и найден легким».

Пипс напряг мозги. Надо уступить Даунингу что-нибудь.

— Вообще говоря, навещал.

Даунинг откинулся назад на стуле и склонил голову набок, подперев висок пальцем.

— По весьма прискорбному делу, — добавил Пипс. — Но я счел, что это мой долг.

— Да?

— Я пришел к нерадостному заключению, что поведение милорда в Челси вредит ему при дворе. И в глазах Его Величества.

— Да. Семейные узы могут быть тяжким бременем.

— Я весьма привязан к милорду Сэндвичу.

— Как и долженствует. Посмотрите, сколь высоко вы поднялись благодаря его покровительству.

— Да, мне весьма посчастливилось.

— Посему неудивительно, что вы претерпели тяготы пути в Челси, дабы умолять своего покровителя оставить сельскую жизнь и вернуться ко двору. Вы весьма отважны, Пипс.

— Милорд преувеличивает мою отвагу. Я лишь выполнял свой долг.

— Non nobis solum nati sumus. А?

— «Не для себя одних мы родимся на свет». — Пипс откашлялся. — Как прекрасно формулирует бессмертный Цицерон.

— Так когда же вы навестили лорда Сэндвича в Челси?

— Ну… дайте припомнить. Возможно…

— Не во вторник ли?

— Вторник? Я должен свериться со своим календарем…

— Поскольку его нет под рукой, скажем, arguendo ^[35], что это был вторник. — Даунинг ускорил речь, перейдя на рысь. — В каковом случае вашу миссию в Челси следует признать успешной. Вас можно поздравить.

— Поздравить?

— Да. Как видно, вы обладаете великой силой убеждения. Надо будет иметь вас в виду для какого-нибудь посольства. Корона явно использует не все ваши таланты.

— Милорд, вы слишком добры. Но я пока не ведаю, чем заслужил подобные… лавры.

— Тогда я объясню. Всего через два дня после вашей челсийской… назовем это ремонстрацией… ваш родич-отшельник испросил аудиенции у Его Величества.

— А? О.

— И не для того лишь, чтобы явить свой лик. Отнюдь нет! Воистину, кое-какие подробности его беседы с королем наводят на мысль, что лорд Сэндвич все последние месяцы усиленно занимался военными делами государства. А не забавами с миссис Бек.

— Я… — у Пипса пересохло в горле, — счастлив слышать, что милорд Сэндвич по-прежнему… находится в курсе… важных дел.

— Его Величество весьма впечатлился. Не только тем, что граф так хорошо осведомлен. Но и тем, что сведения столь высокой конфиденциальности каким-то образом… — Даунинг изобразил пальцами на поверхности стола шагающие ноги, — добрались до Челси.

Пипс судорожно сглотнул:

— А милорд Сэндвич не сообщил Его Величеству, каким образом получил эти сведения? В чем бы они ни состояли.

Он сжался, ожидая услышать от Даунинга самые страшные на свете слова: «Препроводить его в Тауэр!»

Но тот сказал:

— Нет. Его Величество решил, что спрашивать об этом невежливо.

Пипс подавил вздох облегчения:

— Его Величество весьма милостив.

— Да, — сказал Даунинг. — Тому, кто передал сведения Сэндвичу, повезло. Но не важно. Секретность — это кокон, который в назначенное время неминуемо бывает сброшен. Дело вскорости само обнаружится. Выйдет на свет. Нет ничего лучше солнечного света, а, Пипс?

— Воистину, милорд. — Пипс обильно вспотел.

— Вы бледны, Сэм. Мне кажется, вам солнечный свет не повредил бы.

Даунинг вновь погрузился в бумаги. Пипс поднялся и пошел к двери.

— Пипс!

— Да, милорд?

— Я уже поблагодарил вас за доставку депеш полковнику Николсу в Портсмут?

— Я…

— Кажется, нет. Благодарю вас.

— Мне это ничего не стоило, милорд.

— Integendeel.

— Простите, милорд?

— Доброй ночи, Сэм.

Пипс отправился прямо домой, забыв о веселых девках с Ладгейт-Хилл. Его не влекли больше ни вино, ни мозговые косточки, ни лютня и «Не взирай на лебедей», ни постельные забавы с женой.

Он ворочался в кровати до трех часов ночи, затем сдался и, пренебрегши сном и завтраком, оделся и отправился на Ситинг-лейн, в Морское управление. Искомое он нашел в библиотеке, в англо-голландском словаре-разговорнике.

Integendeel означало «наоборот». Но что же имел в виду лорд?

Балти разбудили вопли. Он вылетел из постели. Благодарна и Коббы стояли у двери комнаты Ханкса.

— Что случилось, ради всего святого? — воскликнула миссис Кобб.

— Ему опять кошмар приснился, — сказал Балти.

— По звукам непохоже…

Из-за двери снова донесся вопль — безумное уханье.

— Я тебе говорила, что он слишком много пьет, — заметила миссис Кобб.