Онлайн книга «Комбат»
|
Он и не подозревал, сколько может стоить этот хронометр. Только через несколько месяцев, когда майор-особист увидел на руке комбата эти часы и предложил ему тысячу долларов, Борис Рублев понял, что часы очень дорогие. Он не продал свой трофей ни тогда, ни потом. Часы всегда были при нем, даже в госпитале, когда он раненый лежал под капельницей. Когда комбат уже стоял у двери, вдруг позвонили. – Странно… Кто это? – пробормотал себе под нос Борис Рублев и, даже не глянув в глазок, резко открыл на себя дверь. Перед ним стояла девушка в спортивном костюме и белых кроссовках. Шнурки лежали на полу. На плечах у пришедшей накинута кожаная куртка. – Доброе утро. – Извините, – голос девушки нервно подрагивал. Комбат отошел на шаг в глубину прихожей. – Ну, проходи, проходи. – Спасибо. Он мгновенно узнал свою вчерашнюю знакомую – ту, которая кричала, что живет в этом доме. Девушка переминалась с ноги на ногу. Комбат смотрел на нее безмолвно, хитро улыбаясь. – Вы помните меня? Наконец он нарушил молчание. – Ну, что скажешь, Наташа? – Я не Наташа, а Лиля. – Хорошо, пусть Лиля. Так что скажешь? – Борис Иванович, – начала девушка, – вы извините меня.., нас… То есть, не меня, а моих приятелей. Они глупые, молодые. У Кризиса уже есть условный срок. А парень он неплохой, вы вчера могли этого и не заметить… Ой! Что я говорю! – Ну и что из того? Да проходи в квартиру, что стоишь на пороге? , – Я, знаете, Борис Иванович… – А откуда ты знаешь мое имя? – Мне сказала мама и участковый. – Участковый уже и к тебе приходил? – Да, еще вчера. – Ну, и что же ты хочешь мне сказать? – Я хочу извиниться, Борис Иванович, за своих приятелей. Они не хотели начинать драку. – Как это не хотели? Выходит, я ее начал, да? Захотел и начал? – Нет-нет, вы не поняли. Они не хотели, но начали, так бывает, не верите? – и девушка тут же расплакалась навзрыд так, как плачут уже не дети, а взрослые женщины. Она прижала ладонь к лицу, и ее плечи мелко-мелко задрожали. – Бывает, да… – Да успокойся ты в конце концов! Не люблю слез. Особенно не люблю, когда плачут молодые красивые девчонки. Пройди на кухню, садись. Не надо разуваться, я уже собирался уходить. – Я не вовремя? – Вчера было не вовремя. – Ой! Все в голове путается. – Сядь вот здесь и расскажи. Борис Иванович Рублев обнял за плечи девушку, провел на кухню и усадил на тот стул, на котором еще несколько минут назад сидел сам. – Я.., знаете… Кризис мне нравится, мы с ним хотим пожениться. – Так это он тебя прислал? – Нет, нет, Борис Иванович, он лежит в больнице. Ему больше всех досталось. – Ага, понятно.., лежит в больнице. Так ты, значит, сама, по своей инициативе? – Да, сама. Не пишите заявление на моих друзей, а то их посадят в тюрьму. Понимаете, посадят в тюрьму! И Кризиса тоже. – Понимаю, посадят. И поделом будет. Может, тогда поймут, что взрослым всегда надо уступать дорогу. Ну и кличка же у твоего дружка! – Борис Иванович, Борис Иванович, – голос девушки дрожал, а когда она отняла руки от лица, он увидел, как по бледным щекам ручьями бегут крупные слезы, такие если и захочешь не увидеть – придется. – Не плачь, хватит. Значит ты просишь, Лиля, чтобы я не писал заявление? Да я, к твоему сведению, не собираюсь никому жаловаться. – Не собираетесь? – словно бы не поверив услышанному, Лилия вскинула голову, тряхнула светлыми волосами и уже совсем по-другому посмотрела на этого сильного, уверенного в себе мужчину. – Конечно, не собираюсь, я не привык жаловаться. Натура не та. – Ой, как хорошо! Так значит, их не посадят? А участковый говорил… – Неважно, что говорил участковый. – Ой, извините, извините, я расплакалась, как ребенок. Извините. – Ничего страшного. Хочешь чаю? – Да, хочу. Нет, не хочу, – тут же спохватилась девушка, поняв, что мешает. Комбат посмотрел на нее чуть свысока, но с каким-то отеческим участием. – Успокоилась? – комбат налил ей чашку чая, бросил ломтик лимона и поинтересовался. – С сахаром или без? Конфет и шоколада у меня нет, ты уж извини. – Не надо мне ничего, ни конфет, ни шоколада. Только не пишите заявление. – Но мы же договорились, я никому никогда не жалуюсь, я не привык. – Как хорошо, что вы такой! – Ладно, не надо, я сам прекрасно знаю, какой я. И твои похвалы мне не нужны. – Ой, вы не знаете, Борис Иванович! Не знаете. Я так вам благодарна! – Скажи, кто тебя научил пойти ко мне. – Никто не учил. Я уже взрослая и все понимаю. Я сама, Борис Иванович. – Ну ладно, сама так сама. В общем, считай, мы обо всем договорились. И я выпью с тобой чаю. Борис Рублев и Лиля Свиридова сидели в маленькой кухне и пили чай. – Ты учишься в школе? – спросил Рублев. – Только не ври. – Да, в десятом классе. – А почему сейчас не на занятиях? Девушка замялась. – Как-то… – Ну же, почему? – уже строго – так, будто перед ним была не школьница, а молодой боец его бывшего подразделения, спросил Борис Рублев. – Я пойду в школу завтра. Сегодня я хотела поговорить с вами. – Могла бы и вечером поговорить, после школы. Ты меня соучастником своих безобразий не делай. – Я боялась, что не успею. Я всю ночь не спала, плакала… – Вот еще! – словно не веря услышанному, заулыбался комбат. – А ты, я смотрю, хорошая девчонка. Небось, учишься неплохо? – Да неплохо, без троек, Борис Иванович. Но это теперь, раньше хуже училась. – Без троек – это совсем хорошо. А куда собираешься поступать? – не зная, что еще спросить задал вопрос Борис Рублев. – Я еще не решила. Хочу стать фотомоделью. Только не подумайте, я знаю, что это работа, а не развлечение и не разврат. – Кем-кем? – заулыбался комбат, и его улыбка словно обезоружила девушку. Она даже поперхнулась чаем. |