Онлайн книга «Последняя охота»
|
Гувернантка пояснила, словно прочтя ее мысли: – Граф любил свежих и крепких служащих своей компании. Особенно рабочих. Ивана решила сменить тему: – Расскажите, чему вы учили и как воспитывали детей. – У меня не было выходных, но несколько часов в день я посвящала тренировкам. Граф дал мне доступ ко всей инфраструктуре замка – гимнастическому залу на цокольном этаже, тяжелоатлетическому рингу и теннисному корту. Я занималась греблей на озере. Идеальные условия. «Замок»… Ивана впервые услышала упоминание о нем. – Кто живет там сегодня? – Франц фон Гейерсберг. Он приказал снести все спортивные сооружения. – Лоретта пожала плечами. – Само собой разумеется. – Почему? – Он инвалид-колясочник. Ивана занесла эту деталь в свою воображаемую картотеку, хоть и не посчитала ее относящейся к делу. – Вы несли полную ответственность за воспитание детей? Лоретта сменила варежку на белую махровую салфетку с крупинками соли: – Стопроцентную. Для их отца образование было всего лишь обязательным этапом перед работой в компании VG. Привязанность, нежность, чувства он считал чушью. – А мать Юргена и Лауры? – Ей тоже не хватало времени. – Я слышала, она была энергичной и очень спортивной женщиной. – Чушь! – Не понимаю… – Сабина страдала депрессией. Мельтешила, искала утешения в выездке, марафонах, скоростном спуске, лишь бы не смотреть в лицо своему страху. Она напоминала мультяшного койота, который бежит, судорожно перебирая лапками над бездной, но все-таки падает. – Имеете в виду ее самоубийство в Нью-Йорке? – Это тоже обман. – ?.. – Гейерсберги всеми силами и средствами поддерживали эту версию. Она выглядела лучше правды. – И в чем же заключалась правда? – Сабина умерла от голода. – Не понимаю… – Она уморила себя в квартире на Пятой авеню. Графиня, объявившая голодовку в собственном дворце на Манхэттене… На взгляд маленькой пролетарки, в этом тоже была своя романтика. – А дети? Разве они не могли отвлечь ее от печальных раздумий? – Мысли о Юргене и Лауре действовали на нее прямо противоположным образом – напоминали, какое она ничтожество. Ни на что не годная – кроме выездки и гребли. «Целовать на ночь сына и дочь, завязывать им шнурки? О нет, этого я не умею». Эта немка оперирует добрыми старыми клише: не в деньгах счастье, у аристократов нет сердца и т. д. и т. п. – Расскажите, какими были Юрген и Лаура. – Одинаковыми. Они были единым существом. Лоретта перекинула салфетку в левую руку и занялась своей правой ногой. Ее идеально гладкая кожа сверкала, как алебастр. «Интересно, она каждый день ошкуривает себя?» Ивана ощущала себя рыхлой и слабой, ведь ее кожа, открытая всем ветрам, не обновлялась. – У ребят были одинаковые вкусы, мысли и жесты. Я имела одного воспитанника по цене двух. Выгодно, согласитесь… – Хотите сказать… – Вы прекрасно понимаете, что именно я хочу сказать. Юрген и Лаура противостояли целому миру. Знаете, как в песне: «Мы спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем…» Ивана вспомнила фотографию на рояле в Стеклянном Доме. – Внешне они не похожи… – Куда там! Просто день и ночь! Юрген – рыжий толстенький коротышка. В школе его дразнили Еловой Шишкой или Пряником. Можете себе представить? Лаура была высокой, элегантной, великолепной. Уже в двенадцать лет она гордо держала голову с роскошной шевелюрой, а Юрген изменился, только когда повзрослел. Ивана захотела узнать подробности о Лауре – женское любопытство, ничего не поделаешь… – В колледже она была высокомерной и недоступной. Ненавидела всех вокруг за то, что не уважали ее брата. Те, кто издевался над ним, становились ее врагами, и она заставляла каждого дорого за это платить. – Лаура и Юрген хорошо учились? – Он очень много занимался, ей все давалось легче. Оба стремились к совершенству. Юрген – потому что был наследником, а Лаура хотела быть первой во всем, чтобы доказать: пол не имеет значения. – Чем они увлекались – кроме учебы? Лоретта хохотнула – зачем спрашивать, если и так все ясно? – Верховая езда, фехтование, музыка… Лаура неплохо играла на пианино, Юрген осваивал скрипку. Они закрывались в музыкальном салоне и занимались часами. Звуки, которые извлекал из инструмента Юрген, ужасно их веселили. Ивана не смогла скрыть удивления. – Их близость выражалась в насмешке над остальным миром. Они смеялись всегда, даже когда их наказывали, смеялись в ответ на высокомерие отца и равнодушие матери. Юрген и Лаура были счастливы только вместе. Ивана снова вспомнила фотографию двух детишек с ружьями. – А охота? – Охота… – мечтательным тоном повторила Лоретта. – К охоте у них был неоспоримый, величайший талант. У обоих. Стоило этим ребятам получить ружья, оказаться в лесу, и они обретали предельную сосредоточенность. Чувствовали душу леса. А стреляли просто потрясающе. Каждое воскресенье устраивали бойню в окрестных лесах. Ивана пыталась представить Юргена Еловую Шишку и его младшую сестру – она была выше брата на целую голову, – способных завалить любого зверя, оказавшегося на расстоянии нескольких сотен метров. Лейтенант пришла к поспешному выводу: так дети боролись со своей тоской. Но Лоретта опровергла это заключение. – Говорили, что Юрген и Лаура перебарывали на охоте одиночество и несчастливое детство, но это не так. Они отправлялись на охоту с улыбкой на губах и легким сердцем. Убивали чисто, без всяких задних мыслей. Совсем не так, как им вдалбливали в голову… – А какие виды охоты они практиковали? – Всего понемножку. – Охота с подхода? – Нет. Для такого развлечения они были слишком молоды и нетерпеливы. – В те годы не было несчастных случаев на охоте? Ребята никого не ранили по неосторожности? – Боже упаси! В Германии к мерам безопасности относятся очень серьезно. А уж Гейерсберги подавно. Повторяю: брат и сестра стреляли изумительно. С двенадцати лет. Лоретта наконец-то покончила с чисткой и сидела, расслабленная, истекающая потом, вытянув ноги, как ходули, и смотрела ярко-синими глазами в пустоту, как будто видела на поверхности луж свои материализовавшиеся воспоминания. – Вас послушать – не так уж они были несчастны, – подколола немку Ивана. |