Онлайн книга «Укротитель Хаоса на полставки. Жизнь «до»»
Щелчок. Вот черт! Думала, тише будет. Аспирант дернулся, а я сжалась пружиной и, воинственно заорав, рванула в промежуток между сидениями. Вероятность того, что задние двери не заперты, мала, но и сложа руки сидеть толку немного. Борьба была недолгой. Виннипуший пуховик как мог стеснял движения. Мгновение, оставшееся в памяти лишь одним сплошным пятном, и я, клещом цепляясь за заднее сидение, визжа и брыкаясь, обхвачена поперек туловища. Рывок, и крепкие мужские ручищи даже дышать не дают, сдавив грудную клетку. — Гадкий… аспирантишка… гадкий… Я пыхтела и брыкалась, пыталась дотянуться до сигнальной кнопки на руле, царапалась, пыталась укусить и ругалась, до тех пор, пока силы не покинули окончательно, а слова в жалобные хрипы не превратились. Дернувшись напоследок, я обмякла, обреченно всхлипнув. Удивительно, но аспирант просто зажал меня в объятиях, по возможности максимально блокируя все движения. Но ни придушить, ни каким бы то еще способом умертвить меня не пытался. Посидели в тишине пару секунд. — Успокоилась? — Угу… Бранов разжал хватку, и я переползла на отдельное кресло. — А теперь послушай меня… — Ян Викторыч, — заревела я. — Я — могила! Честное слово могила! Никому ничего не скажу! Да и некому, если уж быть честной. Кто мне поверит? — Знаю, что не скажешь, — равнодушно отозвался аспирант, оправляя раскатавшиеся в пылу сражения рукава. Выглядело это угрожающе. Так в кино делают крутые парни, намеревающиеся выбить из кого-то всю дурь. Но он не похож на того, кто может избить женщину… кажется. — Клянусь, молчать буду! Только не бейте! Отпустите! Не отправляйте меня опять куда-нибудь в топи! И я заревела теперь уже совсем натурально. Бранов воскликнул что-то, выставив руки ладонями вперед, и тут же отпрянул, со словами: — Да ты в окно-то выгляни! Чего ревешь? Я проморгалась и уставилась в молочно-белую белизну. Это еще что за мгла? Что я увидеть-то должна? Серую безысходность и мир напоследок? Поняв, что я тупо гляжу перед собой, мужчина в негодовании цокнул и вновь потянулся ко мне. Я шарахнулась от него, вжавшись в спинку кресла, но аспирант лишь дотянулся до окна и поелозил ладонью по стеклу. — Запотело… — прошептала я, прильнув носом к мокрому окну. Снег совсем сошел на нет. Фонарей тоже раз-два и обчелся. Только ровные ряды гаражей, а над ними вдали… — Это общага что ли? — я обернулась, затаив дыхание. — Моя? — Твоя, — усмехнулся аспирант, задумчиво проведя пятерней по своим коротким, торчащим забавным ежиком, волосам. — Ну ты и правда совсем… Бранов как-то нервно хохотнул, крутя пальцем у виска. — Так я же не знала… Я думала, вы меня сейчас тут… — Да нужна ты мне сто лет в обед. Аспирант нажал на кнопочку на панели, и в двери что-то щелкнуло. — Я могу идти? Неужели все обошлось? — В добрый путь, блаженная, — подтвердил он мои рассуждения и снова усмехнулся. Я несмело подняла рычажок и дверь отворилась. Одной ногой ступила на дорогу и тут же почувствовала себя в безопасности. Обернулась. — Ну вы и изверг, конечно. — Иди уже. Я послушно перекинула вторую ногу и выползла из машинных сумерек. Луна, размером не больше пятирублевой монеты, едва проглядывала из-за облаков. Небо медленно, но верно прояснялось, обнажая россыпь звезд. — Так а зачем все-таки приехали? — заглянула я в салон. — Чего хотели-то? Аспирант положил руки на руль и не глядя ответил. — Чего хотел — узнал. Топай давай отсюда. Распрямившись и задрав голову, я с облегчением выдохнула, выпуская клубок пара. В чудесное спасение все еще верилось с трудом. Но любопытство, давным-давно порубив и расфасовав по кулькам благоразумие, разевало теперь рот с голодным плачем. Ему информации было слишком мало. — Ян Викторыч, мне что, опасность теперь грозит? — Да иди ты уже, кому говорю! Дверца громко хлопнула, и машина, взревев, сорвалась с места. Сделав круг почета и развернувшись, аспирант притормозил подле меня и приспустил стекло. — Шапку надень, — с издевкой бросил он. — У тебя и так с головой что-то не так, а мне не с руки будет, если ты экзамен у Завлинского завалишь. — Не с руки…экзамен… — как болванчик повторила я, глядя вслед уносящейся легковушке. Клубы выхлопных газов окутали меня с ног до головы, и едва туман рассеялся, тараканы, давным-давно оформившие прописку у меня в голове, тоже выстроились по порядку и готовы были дать полный отчет о случившемся. – Да он совсем ненормальный что ли? — рычала я, пробираясь по сугробам к общежитию. — Завез, не пойми куда! Сотню раз пожалела, что напрямик пошла. Лучше бы по дороге. Похоже, здесь и впрямь давным-давно никто не ходил. Лишь тонкая цепочка собачьих следов тянулась вверх по склону, и я поклясться была готова, что аспирант намеренно меня сюда притащил. Чтобы напугать и помучать. Ну и, если верить его словам, что-то разузнать. Вот только что? Набрав полные ботинки снега, я все же выбралась на расчищенную дорогу. Дыхание от гневных ругательств и подъема в гору сбилось напрочь. Опасаясь, как бы ангину не схлопотать, я остановилась, чтобы отдышаться. — Садист чертов, — постигая дзен, глубоко вдохнула я и уставилась в небо. Совсем разъяснило, и звезды теперь сияли ярче, зазывнее, таинственнее. «The Truth Is Out There», что означает: Истина где-то рядом… Ха! Рядом? Да она у меня под носом, и имя ей: Ян Бранов. Я снова гневно нахмурилась и, сжав кулаки, возобновила путь. — Ну, погоди, Бранов-Баранов! Доберусь до цивилизации живой, точно до смерти залайкаю! Узнаешь у меня… **Междуглавие** Уже несколько минут Ян сидел в машине и таращился на вновь запорхавшие в пирамиде фонарного света лёгкие снежинки. Зима, судя по всему, будет холодной. Вон как старательно заметает дороги. И откуда только такой снегопад принесло? С гор разве что. Вот и откапывай потом машину поутру. Впрочем, повалит-повалит снег хлопьями пару дней от силы, а затем посереет и осядет под дыханием заводских труб и выхлопных газов. Но пока — то красиво. Вот только на душе неспокойно. Даже будто бы стыдно. Ян с обреченным вздохом уткнулся лбом в руль, прикрыл глаза. Зря он, конечно, решил припугнуть эту девчонку. Теперь как минимум несколько недель придется носить одежду с длинными рукавами. Да еще и коситься на него, как на врага народа, теперь будет. |