Книга Укротитель Хаоса на полставки. Жизнь «до», страница 18 – Алана Русс

Я давно заметила, что ему нравится болтать со мной, и нравится, когда я допекаю его вопросами. Это уже стало своего рода игрой, в которой я по крохотной крупице собирала информацию, а он всячески этому препятствовал и упражнялся в остроумии. Ну, и просто веселился, надо полагать.

Однако на этот раз что-то пошло не так. Я потеряла контроль и, кажется, позволила себе лишнего.

— Ян Викторович, я не то хотела сказать… Простите.

— Ничего. Что-то я сегодня счет времени потерял, — вдруг совершенно миролюбиво выдал аспирант, устало потирая глаза. — Совсем темно уже. Тебя подвезти может? Если подождешь минут пять…

Подвезти? Он флиртует со мной что ли?

— Да нет, — опешила я, а Бранов вымученно улыбнулся.

Он всегда так делал: не упускал момента переспросить: «Так все-таки "да" или "нет"?»

— Уверена?

— Уверена. Мне идти-то всего ничего до общежития. Да и соседка еще в институте, я уж лучше с ней…

Вышло так, будто я или боюсь, или брезгую. Бранов на долю секунды прищурился, впившись в меня взглядом, но тут же снова уткнулся в экран.

— Тогда иди. Хороших тебе выходных, Мика.

От смущения я сквозь землю провалиться готова была.

— И вам, Ян Викторович.

Быстренько собрав свои вещички и не забыв листок с литературой для домашнего прочтения, я была такова. Правда, притворяя дверь, все же украдкой глянула на аспиранта.

Чуть голубоватое свечение монитора делало черты его лица в разы старше, изможденнее.

Может, он и правда устал? Мне ведь и невдомек даже, чем он занимается после работы. Какова вероятность, что с понедельника по пятницу он обыкновенный аспирант, а в выходные… мир спасает?

Нет. Это я уже фантазирую. Что-то похожее где-то было, не то в фильмах, не то в комиксах. Но я даже и не удивлюсь, если это так. Ведь как ни крути, а habitus [1] у Бранова положительный. Почти Брюс Уэйн, хотя по манерам и возрасту Питер Паркер поближе будет.

[1] Habitus — (лат.) внешний вид

* * *

— Ты чего такая квёлая, Оксан?

Подругу встретила на лавке в фойе. В ожидании меня она скрутила верхнюю одежду комком и подстелила под голову. Домой, едва приходила зима с ее скорыми сумерками, поодиночке мы не ходили. Так еще с первого курса повелось.

— А ты на себя в зеркало глядела? — Оксанка с трудом поднялась и поправила совсем ненужные ей очки на переносице. — Да замучалась я уже со статьей этой научной, — пожаловалась она. — То то не так, то это не эдак…

Я хмыкнула. Нам с Оксанкой много слов не надо. Раз-два и обсудили все новости за день. И разбежались.

— А у тебя-то что? По тебе будто Бранов «проехался».

Я цокнула для острастки, видя, как подружка затряслась от смеха.

— Не то чтобы проехался, — я нарочно замолчала, подогревая Оксанкино любопытство. — Просто подвезти предлагал.

Подруга так и села на лавку, не успев подняться.

— Да ну… А ты что?

Хмыкнув, я аккуратно надела шапку, чтобы прическа не помялась.

— Что-что… я же здесь, с тобой. Ай! — зашипела я. — Совсем что ли уже?

Оксанка, пока я отвечала, вскочила и треснула мне по затылку ладонью что было мочи.

— Это ты совсем! Как отказаться могла?

— Он же препод, — обескураженно глядя на нее через зеркальное отражение, поправила я шапку, сползшую набекрень.

— Он аспирант, — поправила соседка. — А ты — дура.

— Ой, Оксан…

— Нет, правда, — подруга снова попыталась дотянуться до моей многострадальной головы, чтобы повторить удар и закрепить мысль, что я и правда дурочка набитая. — Такая возможность, а ты ее профукала. Ты, Мика, гляди. Семестр кончится, и ты как фанера над Парижем, — раскинула она руки в стороны, изображая полет.

Ян Викторович, легок на помине, спустился вниз и, кивнув мне и Оксане на прощание, направился прямо к выходу, лихо замотавшись в длинный полосатый шарф и звякнув ключами.

Значит с Марьянкой чай к философам пить не пошел. Как-то даже от сердца отлегло.

— Ну и пусть, — насупилась я, проводив его взглядом. — Я вообще сомневаюсь, что представляю для Бранова хоть какой-то интерес, кроме чисто профессионального.

— Ой, да ла-а-адно тебе, Мик, — отклячила Оксанка зад на манер RnB-ишных теток. — Он возится с тобой уже две недели. Думаешь, за просто так что ли?

— Если экзамен завалю, — решила прояснить ситуацию я, — Завлинский ему голову открутит.

— Святая простота, — всплеснула руками она. — А заву ты на что сдалась? Какая ему разница, кто сдаст, а кто нет. Ты на бюджете, девочка, ау! — пощелкала у меня перед носом Оксанка пальцами. — Финансовой значимости ты для вуза не представляешь, так что даже и не мечтай.

Я покачала головой. Завлинский, конечно, жутко дотошный, но сдалась я ему? Он меня знать не знает, да и думать уже обо мне поди забыл. Да и старшекурсники поговаривали, что из-за него еще никого ни разу не отчисляли. Все соки из тебя выжмет, а необходимый рабочей программой минимум сдать принудит, так что хоть до старости сдавай. Вот такая самоотверженность и преданность науке.

Я огорченно помычала и совсем скисла, окончательно в догадках потерявшись. Неужели очевидного не замечала?

Почему тогда Бранов давным-давно не бросил со мной заниматься? Какой ему-то прок от моей успеваемости? Раскрывать его секрет я не собираюсь, даже если он мне еще пару рефератов впаяет. Он и сам об этом прекрасно знает. Выходит, причина только одна?

Лицо аспиранта, освещенное светом двоичной системы, вдруг ни с того, ни с сего предстало перед глазами.

А что если то была не печать усталости, а… печали? Что если ему просто-напросто одиноко? Ведь вероятность того, что я одна в целом мире знаю его секрет, равна почти сотне процентов.

Да чего уж там, мы вместе с ним путешествовали, и даже неплохо справились с гидрой! Ну, или почти справились… не погибли и то ладно. Но я очень сомневаюсь, что Бранов каждые выходные щеголяет своими сверхспособностями, приглашая друзей смотаться в одну из таверн Средиземья.

— Вижу в глазах проблеск разума, — возликовала Оксана, впившись в мое плечо пальцами. — Идем скорее!

— Да глупости все это, — отмахнулась я, но уже не столь категорично. — Сама подумай, на кой я ему сдалась?

— Любовь не спрашивает, — мудро рассудила подруга. — Пойдем, пока твой прынц коня своего железного не прогрел и домой не умчал.

— Не пойду!

На меня вдруг робость напала.

Оксана наскоро напялила пальто, подпоясалась и, воинственно сверкая глазами, потащила меня под руку из института на парковку. Я покорно семенила рядом, даже возражать не смея. И вовсе не по причине бесхребетности. Внутренне я радовалась, что она так серьезно настроена, значит, и у меня повода дать слабину не будет, верно?