Онлайн книга «Птицы его жизни»
|
– Ты где остановился? – В «Редиссон Блю Роял». – С ума сошел, что ли? Или шутишь? – Ни то, ни другое! Вот встретимся, расскажу! – Встретимся, конечно, о чем речь! – Давай через два часа в отеле! – В «Редиссоне»? – Ну конечно! Закажем шикарный обед, выпьем и поговорим по душам. Веришь, казалось бы, много друзей и родни, а поговорить практически не с кем, кроме тебя. – Давидик, я так рад! Мне тоже надо многое рассказать… Мирослав без сожаления оставил работу, переоделся и отправил сообщение Анетте: «Я уехал в Стокгольм на встречу с Давидом. Вернусь, вероятно, поздно». И чуть помедлив, добавил: «Целую». Хотел было сесть за руль, но подумал, что не сможет выпить, а так хотелось… И вызвал такси. Давида он увидел сразу. Тот прохаживался вдоль по улице возле отеля. Высоченный, крупный, яркий! Сердце зашлось от радости. – Давид! – О, друг! Они обнялись. – Ты действительно тут остановился? – Обижаешь! Я дешевые понты не признаю. Я, брат, наследство получил. Офигенное! – От кого? – От дядьки из Лос-Анджелеса. – Ну, поздравляю, друг! И что теперь? Будешь его проматывать? – со смехом спросил Мирослав. – Ну, кое-что, конечно, промотаю, а как иначе! – подмигнул ему Давид. – Но только немножко. А пока осмотрюсь… Ну, пошли, ты как предпочитаешь, обедать в номере или в ресторане? – Давай лучше на набережной, погода хорошая, а я целыми днями торчу в мастерской, сам понимаешь… – Как скажешь, друг! Давид спросил у портье, в какой ресторан на набережной лучше пойти. Они заказали роскошный обед, выпили виски. Давид пристально посмотрел на друга. – Брат, что с тобой? – А что со мной? – Мне не нравятся твои глаза… В них появился какой-то скандинавский туман, и какие-то они тоскливые… Ты что, замучен тяжелой неволей? Мирослав вспыхнул. – Ты о чем, Давид? – Вон как вспыхнул, разозлился, стал похож на себя прежнего. Зря ты, Мирек, продался этой бабе! Не твое это… Ты хоть и талантище, но уж больно скандинавская почва не твоя. Краски тут не твои, брат! Вот после Мексики ты ожил, совсем другие мотивы появились, а твои танцовщицы, это же истинный шедевр… И любви у тебя нормальной нет… На что может вдохновить такая женщина? Ты уж прости, но… Я не верю, что у тебя нет другой. А если нет, ищи, а то пропадешь к чертям! – Я уже нашел… – понурился Мирослав. – Но я же связан по рукам и ногам. Но давай не будем об этом говорить. Скажи лучше, как ты себя чувствуешь в роли богатого наследника? – Немножко странно пока, если честно. Но я никому ничего не говорю из родни и ближнего круга. – Чтобы не завидовали? – Именно! Знаешь, дядя Тигран был мудрый старик. Он год назад вызвал меня к себе и сказал: Давидик, ты самый бескорыстный из всей родни, самый ученый и самый добрый. Но и самый глупый в делах. Поэтому я почти все оставлю тебе. И научу, как тебе жить дальше, когда разбогатеешь. Чтобы остальная жадная родня тебя не схавала, я уже сейчас перепишу на тебя все, что тебе полагается. Я, конечно, и родне твоей кое-что оставлю, и не так мало, ну, чтоб тебе они жизнь не отравили. Настоящее наследство ты получишь через два года, а на то, что получишь официально, станешь учиться быть богатым. – Как это? – засмеялся Мирослав. – Он сказал: пусть родственники считают тебя идиотом, транжирой, это не должно тебя задевать. А ты поезди по миру, живи в лучших отелях, утоли какие-то свои молодые желания, а потом, когда получишь права на основное состояние, мой тебе совет: не лезь в коммерцию, в бизнес, это не твое! Ты займешься моей картинной галереей, я собрал прекрасную коллекцию армянской живописи и скульптуры. Езди по миру, собирай то, что осталось и в Армении, и в других странах, в других наших диаспорах… Это благородное дело, мальчик! Я свое состояние нажил не слишком праведным путем, но всегда любил и помнил свою родину. И по сей день у меня душа болит, когда я вспоминаю о том, что наш Арарат находится в Турции… Поощряй какие-то добрые начинания в Армении, и ни в коем случае не доверяй потомству Ануш! – А кто такая Ануш? – Его сестра. – Ничего себе история, прямо как в романе… – Да уж! Дядя Тигран умер через неделю после этого разговора, но особых дрязг не возникло, так как этот мудрец всей родне оставил по миллиону долларов. И мне тоже. Все, конечно, считали, что его состояние в разы больше, но им предъявили его якобы долговые обязательства и так далее, а я через год смогу начать пользоваться основными средствами. Вот такая вот сказочная история, друг мой Мирослав! – Да, не слабо! А как ты отнесся к идее собирательства армянских шедевров? – С восторгом! Ничего лучше и придумать нельзя было. Оставь он мне какие-нибудь заводы-пароходы, я бы не знал, что делать. А он оставил практически немереные деньги и, главное, направление в жизни. – А ты разбираешься в изобразительном искусстве? – Более или менее. Но у меня есть друг-художник… – Тут скорее нужен искусствовед. – Искусствовед есть. И это тоже наследство от дяди Тиграна. – Да, он поистине мудрец, твой дядя Тигран. Что ж, старик, поздравляю тебя. И давай за это выпьем! – Выпьем, конечно, выпьем, друг, но пока мы еще не напились, выслушай меня внимательно. – Я слушаю тебя, Давид, с неусыпным вниманием, – улыбнулся Мирослав. – Я хочу, чтобы ты работал со мной, был моим консультантом… – Нет, Давид, это невозможно. Я не могу заниматься такими вещами. К тому же я в долгах как в шелках, и не могу все здесь бросить… – Не могу или не хочу? – Не могу. А хочу больше всего на свете. Я через пару лет расплачусь с долгами, а может, и раньше, и вернусь в Москву. – В Москву? – Да. Там живет одна девушка… – Но если ты расплатишься с долгами, с чем же ты вернешься к своей девушке? С фигой в кармане? – Не совсем. Я смогу заработать… За год соберу нужную сумму и сниму мастерскую… – И чем ты думаешь в Москве без мастерской зарабатывать? – Буду петь в ресторанах, – пожал плечами Мирослав. – И танцевать. Я это могу, мне не западло… – А жить где собираешься? У девушки своей? А она готова пустить к себе ресторанного певца? – Да нет, сниму что-нибудь. Не хочу ничем себя связывать. – И много ты должен? – Примерно еще сто тысяч евро. |