Онлайн книга «Птицы его жизни»
|
Мы оба сели сзади. И принялись болтать о каких-то рабочих моментах, вернее, слегка сплетничали, и это было занятно. Дима обладал прекрасным чувством юмора, замечательно показывал некоторых наших сотрудников, и я хохотала от души. – А что за люди, к которым мы едем? – спросила я. – Мои друзья. Юра и Долорес. У них трое детишек, но дети круглый год живут в Испании, они в нашем климате вечно болели, и Долорес отправила их к своей маме. Юрка бизнесмен, удачливый, и помешан на изобразительном искусстве, у него отличная коллекция миниатюр и еще всякого… Я, честно признаться, в этом вообще не разбираюсь, не мое… Это как, в ваших глазах, очень большой грех? – смущенно улыбнулся Дима. – А мне в театре показалось, что вы неплохо разбираетесь в балете! – Да, балет я люблю… – Были когда-то влюблены в балерину? – Было дело, только не в балерину, а в ученицу хореографического училища. Я был старшеклассником… – Она отвечала вам взаимностью? – Мне казалось, что да… А потом ее взяли в Большой театр, и ей уж стало не до меня. – А у нее карьера сложилась? – Более или менее. Она теперь танцует в Осло. – И вы поддерживаете отношения? – Нет! Давно уж не поддерживаем. Это все так, призраки ранней юности… Наконец мы подъехали к дому. Ворота открылись, и мы въехали на обширный участок. Дом был красивый и явно очень дорогой. Навстречу нам вышел мужчина лет пятидесяти, а рядом бежал маленький джек-рассел-терьер и заливался тоненьким лаем. Это выглядело забавно. – Димка! Молодец, что приехал. А вы Аглая? – Да, Глаша, позвольте представить вам моего друга. – Юрий! А можно я буду звать вас Глашей? А то от имени Аглая веет Достоевским, а я его не слишком люблю, – засмеялся Юрий. – Зовите Глашей, мне так больше нравится. Он церемонно поднес мою руку к губам. – Идемте в дом, а то сыро… Доля пока колдует на кухне. Доля – это моя жена Долорес, но ее все зовут Долей. В маленькой очень уютной столовой с мебелью красного дерева, со старинными тарелками на стенах был накрыт стол на четверых. Я обрадовалась, что не будет какой-то шумной компании. – Доля, гости приехали! – крикнул хозяин дома. – Десять минут! – донесся из кухни женский голос. – Может быть, нужна помощь? – предложила я. – Нет, Долька никого на кухню не допускает! – с нежностью засмеялся Юрий. – А давайте я покажу вам свою коллекцию. Димку не возьмем, он ничего не понимает! – Идите-идите, а я пока поиграю с Тобиком. – Идемте, Глаша! Он провел меня на второй этаж и распахнул одну из дверей. Я чуть не закричала! Первое, что я увидела, – четыре амфоры с танцовщицами. Они стояли на старинном бюро, заключенные в стеклянный ящик. – Ваша фамилия Домбровский? – спросила я, едва опомнившись от шока. – Да. А почему вы спросили? – Я знаю эту работу и слышала, что именно вы ее купили. – От кого слышали? – От… автора. – Вы знаете его? – Немножко. – Удивительного таланта парень… Я недавно был в Стокгольме, побывал в его мастерской… Он сейчас работает над серией «Птицы моей жизни»… Это просто невероятно… Я сказал, что готов купить всю серию, что называется на корню, а он наотрез отказался ее продавать. – Что ж, это естественно, тем более что он еще ее не закончил. – Вероятно вы правы… Но у него скоро выставка будет в Копенгагене. Я непременно поеду. Удивительный художник! На мой взгляд, он намного превзошел Майоля… А откуда вы его знаете? – Да я практически его не знаю. Случайно познакомились на его выставке в Москве, меня подруга затащила… Я хотела купить там один небольшой кувшин… и он мне его подарил. – Да? А госпожа Бергстрем позволила? – Понятия не имею. – Неприятная, надо сказать, особа. Знаете, в этой его птичьей серии есть одна птица… Жар-птица, дивной красоты, но если присмотреться, становится как-то даже страшновато. У нее такой клюв и еще один коготь… Полагаю, это он ее изобразил… свою Анетту… А я, как увидел этих танцовщиц, чуть с ума не сошел. Теперь вот любуюсь… И еще заказал ему панно с этими же танцовщицами… – Юра, обед на столе! – донесся снизу женский голос. – Идем! Мы спустились вниз, Домбровский познакомил меня с Долей, типичной испанкой, красивой, яркой и очень приветливой. Супруги Домбровские явно очень хорошо относились к Диме и меня тепло приняли. Мне было уютно у них. И очень вкусно. Мы как-то быстро все перешли на «ты», разговор был непринужденным. И Дима так ласково на меня смотрел… В какой-то момент мы с Долей вышли на кухню, и она шепотом сказала: – Глаша, ты извини, может, это не мое дело, но имей в виду, Дима замечательный мужик. Добрый, порядочный, и он так на тебя смотрит… Он такого натерпелся со своей женой… Она была алкоголичкой. Он ее лечил за границей, но ничего не помогло… Он жалел ее, не уходил… А она кинулась на него с ножом, чуть не убила… – Господи помилуй! – Знаешь, когда Юра сказал, что Дима приедет с девушкой, я испугалась, но сейчас вижу – ты подходишь ему. Но ты его не любишь, да? – Мы совсем недавно начали общаться, я пока не знаю ничего. Но он мне нравится. – Ты права, спешить не нужно. Вот Юра за мной полтора года ухаживал. Я тоже поначалу отнеслась настороженно… Меня тяготил этот разговор, и я решила сменить тему. – Скажи, а ты часто ездишь к детям? – Каждый месяц на неделю, больше не получается. Ну, все лето, даже больше, месяца четыре, тоже живу с ними. Мы привыкли так… Теперь они практически не болеют, а тут болели постоянно. Не вылезали из простуд. – А покажи мне их фотографии. – Вот, смотри! Это старший, Саша, Алессандро, это средний, Петя, Педро, а это младшенькая, Эмилия… – Красивые какие… – Да, удались! Сашке одиннадцать, Петьке десять, а Эмилии шесть. Мы еще долго болтали о том о сем, пока мужчины не потребовали нашего присутствия. А меня между тем точила одна мысль: если Мирослав не желает продавать своих птиц, значит, не больно-то стремится вырваться из когтей своей Жар-птицы… Ему там удобно, спокойно, он может работать сколько влезет, и при чем тут какая-то девушка из Москвы? Да и на родную мать можно не реагировать. Плохой, жестокий человек, хоть и талантливый. Бог с ним! На обратном пути Дима спросил: – Глашенька, Юра показывал тебе свою коллекцию? – Да! |