Онлайн книга «Птицы его жизни»
|
Людмила Арсеньевна помолодела лет на двадцать. Глаза сияли. – Глашенька, деточка, я так счастлива, спасибо вам, дорогая моя! Я, как вас впервые увидела, сразу поняла, какую хорошую добрую девочку нашел Андрей Олегович. Да еще и внучку профессора Юрлова! Вот, Глашенька, я так благодарна вам, и в знак моей благодарности хочу подарить вам вот эту штучку. Это был кулон – на белом перламутре лежала крупная совершенно неправильной формы черная жемчужина. – Как красиво! – Эту жемчужину нашел где-то в Полинезии один мой знакомый. – Как нашел? – Ну как вообще находят жемчуг? Нырял и нашел. И подарил мне. – Людмила Арсеньевна, мне ей-богу же неудобно! – А вам удобно дарить миски моему коту, находить для меня частного детектива и вообще… – У нее вдруг потекли слезы. – Я всегда хотела дочку… И к вам отношусь как к дочке. Не обижайте меня, Глаша! Возьмите кулон! – А Андрей Олегович не удивится, увидев на мне этот кулон? – Андрей Олегович никогда его не видел, – с тонкой усмешкой проговорила Людмила Арсеньевна. – Хорошо! Спасибо огромное! Я надела кулон. – О, как вам идет! – Да, здорово… Спасибо еще раз. – Глаша, а теперь самое главное… Я Андрею пока ничего не сказала про Котю. – Почему? – А я не знаю, как он отреагирует… И я вот что решила… Когда вы с Андреем уезжаете? – Послезавтра летим в Лиссабон, а потом в Мадрид. Поездка займет четыре дня. – Великолепно! А я полечу в Стокгольм и встречусь с Котей… – Ох! – Кремер дал мне его телефон и даже адрес. – Ох, Людмила Арсеньевна… И вам не страшно? – Еще как страшно! – Она перешла на шепот. – Но иначе я не могу… Я должна наконец его увидеть… Постойте, Глаша, а откуда вы знаете этого Мирослава Гончара? – А вот, кстати, его работа, – я поставила на стол кувшин. – Шутите? – Какие шутки! Этот кувшин был на выставке, мне он страшно понравился, и Мирослав… мне его подарил… – Он влюбился в вас? – Да нет, просто расщедрился на радостях, выставка имела большой успех в Москве. – Он был в Москве… – она нежно погладила кувшин. – Хотите, я вам его подарю? – Нет, Котя ведь подарил его вам… – Но вы же… – Нет-нет, я не возьму, деточка. Я ведь скоро увижу его и, надеюсь, он покажет мне и другие свои работы… Я схватила свой телефон, нашла в нем фотографию с четырьмя амфорами. – Вот, взгляните! – И это сделал мой сын? Да… Мне нет прощения… Какая я мать? Я не только не заметила его таланта, а их у него, похоже, было много… Он в юности хотел петь, у него был неплохой голос, но нам с Андреем это казалось юношеской блажью… Я попросила свою подругу, работавшую в Гнесинке, сказать ему, что с такими данными ему нечего ловить… Тогда он подался в Саратовскую консерваторию, мы об этом узнали… – И ваша подруга помогла ему провалиться и там? – Да. Потом она честно мне призналась, что большого певца из него не вышло бы, голос был невелик… А в те годы что его ждало бы? Разве что рестораны… – А он, кстати, пел в ресторанах и даже имел большой успех. – Серьезно? Но тут я хотя бы знала… Но гончарное дело… В раннем детстве он неплохо лепил из пластилина, а потом забросил… Но я все равно рада, что он занимается искусством, а не связался с криминалом… Я не стала ей говорить, что и эта чаша его не миновала. Она все не сводила глаз с четырех амфор в моем телефоне. – Глаша, а вы не знаете, он сделал только амфоры или танцовщиц тоже он нарисовал? – Он, конечно, он! – Я так перед ним виновата… Но я поеду, буду молить о прощении… Она плакала, у меня сердце заходилось от жалости. И вдруг она подняла голову и сквозь слезы посмотрела на меня. – Скажите, Глаша, а он… он вам нравится? – Но я же его почти не знаю. Он… красивый… обаятельный… Но, по-видимому, жестокий человек… одержимый гордыней… Но она почти не слушала меня, захваченная какой-то своей мыслью. – Знаете, чего я хотела бы больше всего на свете? Чтобы Котя женился на вас! Да-да, я убеждена, вы были бы чудесной парой! А вы… вы видели эту женщину… Ну, с которой он живет? – Да, видела однажды. – И какая она? – А я вам сейчас покажу! Я порылась в телефоне и на Яндексе нашла сведения об Анетте Бергстрем, шведской галеристке. – Вот, пожалуйста! – Но она же намного старше… Ей уже пятьдесят, а ему еще и сорока нет… Элегантная дама… И хищная… Закогтила моего мальчика… – Ну, она сделала ему имя. Создала условия, построила мастерскую, – попыталась я не настраивать Людмилу Арсеньевну против этой женщины перед поездкой в Швецию. Мало ли как там все сложится, вдруг ее пригласят в дом… Мать все-таки… – Не накручивайте себя перед поездкой. Какая жалость, что я не могу с вами поехать! Мне страшно за вас… – Глаша, но Котя ведь не монстр какой-то, он просто обиженный мальчик… – Послушайте, Людмила Арсеньевна, а зачем вам туда лететь? Позвоните ему по скайпу, попросите прощения, вообще скажите все, что считаете нужным и еще… предложите… Я запнулась. – Что предложить? – Что приедете, если он захочет. А так вот, наобум Лазаря, не нужно ехать. Она озадаченно на меня посмотрела. – А в самом деле… Так лучше… Вы правы, Глаша, какая вы умная! А я, старая дура, собралась сразу мчаться туда. Абсурд! Только я по скайпу не буду звонить… Вдруг увижу, что он все еще сердится… Нет, лучше просто… Глаша, а можно я прямо сейчас ему позвоню? Из другой комнаты. Мне будет не так страшно… – Господи, ну конечно звоните отсюда! Только обо мне ничего не говорите, не нужно. – Хорошо, не скажу! Глаша, дайте мне стакан воды, пожалуйста, а то в горле пересохло… Я принесла ей воды, а сама ушла на кухню, и плотно прикрыла за собой дверь. Ее не было минут десять, наверное. Наконец она появилась, вся красная, растерянная. – Что? – бросилась я к ней. – Я не поняла… – Господи, чего вы не поняли? – испугалась я. – Он что, вам нахамил? – Нахамил? Нет… Он взял трубку, мне показалось, он уже был заранее раздражен. Я сказала: «Котя, мальчик мой», он довольно долго молчал, потом хрипло сказал: «Мамочка, это ты?» Ну, я стала просить прощения, разревелась, конечно, а он стал говорить, что все давно простил, не сердится на меня, рад, что я позвонила, очень хочет увидеться, но сейчас у него какая-то сверхсрочная работа, он даже на день не может вырваться. А потом вдруг спросил, откуда у меня его телефон. Я сказала про частного сыщика, а он как-то странно хмыкнул и сказал: «Сделаю вид, что поверил»… |