Онлайн книга «Испанский вариант (сборник)»
Потом Везич снова зашел к себе в кабинет и долго сидел за столом, обхватив голову крепкими костистыми пальцами. Он видел свое отражение в полуоткрытом окне и вспомнил художника, у которого Лада снимала ателье. Тот говорил, что по форме пальцев может определить характер человека, как, впрочем, и по походке. «Человек, – говорил он, – ставящий ступни косолапо, скрытен, а тот, который расставляет мыски, словно солдат по стойке «смирно», обычно рубаха-парень. Тот, у кого ногти плоские и короткие, склонен к уголовщине, а человек, у которого ногти красивой, удлиненной формы, как правило, относится к людям с врожденным благородством». Везич краем глаза поглядел на свои ногти, а потом глаза его остановились на стрелках часов. «Наверно, пора, – подумал он. – Иво должен закончить репортаж хотя бы вчерне. Мы поедем с ним к Взику, и тот прикажет этот репортаж напечатать, а потом я поеду в клуб «Олень». Он позвонил в «специальный сектор» и попросил подготовить в клубе «Олень» столик для беседы. – На две персоны? – спросили его. – Именно, – ответил Везич. – Только подальше от оркестра. Приехав к Иво – парень точно объяснил ему дорогу, – Везич отворил скрипучую калитку и прошел к маленькому флигелю. Хотя дверь не была заперта, он нажал кнопку звонка и заметил, что звонок самодельный, привезенный с гор. Там вешают именно такие медные колокольчики возле двери, потому что каждый гость в радость и приветствовать его надо легким медным торжественным перезвоном. Никто не ответил Везичу, и он решил, что Иво заработался. Приоткрыв дверь, он спросил: – Можно? Везич вошел в маленькую темную переднюю, постоял мгновенье, привыкая к темноте, потом разглядел клеенчатую дверь, которая, видимо, вела в комнаты, распахнул ее и сразу же почувствовал на шее и на запястьях хваткие, сильные руки. Но не это потрясло его – он увидел лужу крови на полу и лежащего в этой луже Иво; молодую женщину, как видно, жену его, на залитой кровью кровати; а на столе, завалившись на спину, странно, будто переломанный, громоздился труп старухи. Потом ему бросились в глаза торчащие из корытца желто-синие ноги младенца, и Везич почувствовал, как к горлу подступила тошнота. – Господин полковник! – услышал он недоумевающий голос капитана криминальной полиции. – Почему вы здесь?! Незнакомый Везичу человек в штатском укоризненно посмотрел на капитана. – Тише, пожалуйста, возможен еще один гость. …Через два часа Везича отвезли в тюрьму. Капитан извиняющимся голосом пояснил, что таков приказ – убийство молодого журналиста объясняется, видимо, политическими мотивами. На вопрос Везича, почему капитан так убежден в этом, ответа не последовало. – Обычная формальность, господин полковник, – сказал человек в штатском, – дело об убийствах должно быть соответствующим образом оформлено. Прокуратура снимет с нас голову, если мы не доставим вас в тюрьму для первичного допроса, туда уже вызван следователь. Следователя в тюрьме не оказалось. В кабинете, куда привели Везича, сидел майор Ковалич. Везич понял все в тот момент, когда его обыскали в доме Иво. Против него велась операция, и он проиграл ее. Везич мог допустить всякое: и удар в спину, и провокацию, и предательство в Белграде, но представить себе, что его «возьмут» на убийстве семьи несчастного журналиста, который так радовался, когда Взик поручил ему первый ответственный репортаж, он, естественно, не мог. – Ну как? – спросил Ковалич. – Вы зря сунулись в это дело, – ответил Везич. – Вы сейчас не просто рискуете. Вы сейчас нарушаете присягу. – Не понял… – Я задержан? – Да. – На каком основании? – Вы задержаны по подозрению. – В чем? – Вы знали репортера Иво Илича? – Знал. – Где вы с ним познакомились? – Знаете что, майор, целесообразно вести беседу в присутствии адвоката. – Вы крепко подзабыли процессуальный кодекс, Везич. Беседу нам предстоит вести с глазу на глаз. Если бы я проводил допрос, тогда дело другого рода. – Я бы хотел, чтобы наша беседа оказалась допросом. – Это завтра. Сегодня ничего не получится. – Отчего так? – Поздно. Рабочий день кончился в три часа. Прокуратура не планирует убийств. – А вы? Специально задержались? – Нет. Приходится работать за двоих – начальник болен. – Ковалич, лучше будет, если вы отпустите меня. – Сейчас? – Сейчас. – Вы бы могли отпустить подозреваемого? На моем месте вы отпустили бы человека, который пришел на квартиру, где было совершено преступление? А когда я задаю вам вопросы, чтобы помочь делу, вы отказываетесь отвечать и требуете адвоката. – Поставьте в известность о случившемся начальника управления. – Я знаю, что мне надлежит делать, Везич. – Вы хотите сказать, что генерал уже в курсе? – Вы, наверно, не раз говорили подопечным: «Здесь я задаю вопросы»? Везич ощутил бессильный гнев. «Только бы не сорваться, – подумал он. – Они выигрывают время. Они уже выиграли время». – Если я отвечу на ваши вопросы, вы отпустите меня? – Это будет зависеть от вас. «Он здорово работает на них, – подумал Везич. – Интересно, давно ли? Сколько же людей они заставили служить себе?!» – У вас, видимо, есть предложение для меня? – спросил Везич. Ковалич перестал рисовать странные геометрические фигуры и, отложив карандаш, внимательно и сострадающе посмотрел на Везича. – Предложения нет. Есть вопрос: с кем бы вы хотели увидеться? «Точно. Он работает по их сценарию, – понял Везич. – Но они чего-то хотят от меня. Значит, еще не все потеряно. Надо соглашаться. Надо соглашаться на все. А потом срочно в Белград. И напрямую к премьеру. Должен же он думать о себе хотя бы?!» – Вы можете устроить мне встречу с любым человеком? – Допустим. – Допуск – понятие растяжимое. – Для вас могу устроить встречу с любым человеком. – Даже с иностранцем? – С иностранцем? – удивился Ковалич. – Это исключено. – А найти моего приятеля в городе и сказать ему лишь одно слово «согласен» можете? – Кто этот человек? – Ковалич, либо я прекращу разговор и попрошусь в камеру, либо вы ответите мне «да» или «нет». – Я отвечу вам иначе. Я отвечу вам: боюсь, что уже поздно. Везич посмотрел на часы. Было семь часов сорок пять минут. |