Книга Надежды леди Коннот, страница 37 – София Джеймс

Сефора покачала головой и, глубоко вздохнув, задержала дыхание до тех пор, пока не поняла, что снова в состоянии говорить.

– Значит, в Америке живут по-другому? Там жизнь более дикая. Может быть, более беспощадная… – Он удивился, услышав в ее голосе оттенок надежды.

– Сефора, честь остается честью, а я потерял свою из-за тех трех легких выстрелов. В армии я был снайпером и чертовски хорошо делал свое дело. Я точно знал, что не промажу.

– Зачем ты мне это рассказываешь? Почему не защищаешься, ведь я вижу, какую боль тебе причиняет случившееся! – Она встала; чтобы он не видел, как дрожат у нее руки, она крепко сцепила их, впиваясь ногтями в ладони.

– Потому что я должен был обо всем тебе рассказать перед тем, как мы поженимся. Потому что я – не тихая гавань, какой ты меня воображаешь, и твои грехи в глазах светского общества – мелочь по сравнению с моей виной. Я должен был дать тебе право выбора, выходить за меня или нет, а я не дал, за что прошу у тебя прощения.

У нее сделался такой вид, как будто он ее ударил.

– Хотя мы с Ричардом знакомы много лет, он ни разу ни за что передо мной не извинился. Да я и не ждала от него извинений… последнее время я уже не понимала, что придает мне ценность.

– Ценность? – Он не совсем понимал, о чем она говорит.

– Я утратила собственное мнение. Убеждения. Способность говорить «нет» и настаивать на своем. Можно умирать постепенно так же, как умирают от пулевого ранения, а справедливость бывает нелегко восстановить. По-моему, убитые вовсе не считали, что из-за твоих действий пострадала твоя честь! Даже в Библии содержится призыв к справедливому воздаянию.

– Око за око?

– И жизнь за жизнь.

Неожиданно она нагнулась и взяла его руку в свою, проводя пальцем по линиям у него на ладони.

– Ты спас мне жизнь, прыгнув с моста и вытащив из воды. Как ты думаешь, есть ли какие-то небесные весы, на которых взвешивают человеческие поступки?

– Очень соблазнительная мысль. – Ему нравился ход ее рассуждений.

Ему нравилась ее улыбка. Ему нравились спокойствие и убежденность, с какими она говорила.

– Если бы право решать предоставили мне, твои добрые дела перевесили бы злые. А после того, как ты спас Анну… – Опустив его руку, она показала на толстую повязку под рубашкой. – Думаю, теперь твоей душе ничто не грозит.

У него в жизни не было человека, который бы так верил в него, человека, который не испугался, выслушав самые страшные его признания.

– Сефора, прочные убеждения – вещь очень ценная. А если Ричарду Аллерли нравится слушать, как окружающие только повторяют, как попугаи, его слова, он еще глупее, чем я о нем думал.

Она улыбнулась, но он видел, что ей совсем не до смеха.

– В конце концов я поверила, что не заслуживаю большего! Кажется, иногда я даже не хотела иной жизни, потому что не знала бы, как с ней поступить. – Свое неожиданное признание она сделала ровным тоном, как будто описывала не себя, а кого-то другого, делала признание на публике, а не наедине.

– А сейчас?

Она раскраснелась от гнева:

– Сейчас я изменилась.

– Вот и хорошо.

Когда она рассмеялась, ее смех заглушил эхо трех выстрелов над каньонами возле Хаттонс-Лэндинг. Иногда по ночам Фрэнсис воображал, будто, прежде чем выстрелить, он успел заметить, как Кеннингс потянулся за пистолетом, который висел у него на бедре. На фоне серебряного рассвета движение было еле заметным и все же реальным. Сегодня он надеялся, что так все и было – не только ради себя самого, но и ради нее.

– Доктор сказал, что через несколько дней мы сможем поехать в родовое гнездо в Кенте.

– Мне бы очень этого хотелось.

Напряжение слегка отпустило его. Жена поедет с ним, даже зная о Кеннингсе? Вдали от Лондона он сможет обдумать, как лучше защитить Анну. Кроме того, там, в имении, новые слухи и сплетни не достигнут ушей Сефоры.

Пора забыть об усталости, которая навалилась на него после происшествия с Анной. Ему нужны силы, чтобы заботиться о семье, которую он каким-то чудом получил в дар.

* * *

Ночью она проснулась от криков – пронзительных, громких, отчаянных.

Вскочив на ноги, Сефора бросилась в соседнюю комнату и увидела, что Анна сидит на кровати белая как мел, вся в поту.

– Все хорошо, – отрывисто проговорила девочка дрожащим от страха голосом.

– Мне не кажется, что все хорошо, а когда я чего-то боюсь, всегда легче, когда рядом есть друг, с которым можно поделиться своими тревогами.

Присев рядом, Сефора крепко взяла девочку за руку и не выпускала ее, как та ни пыталась выдернуться. Пальцы Анны, как и в прошлый раз, были холодными как лед, словно кровь туда не доходила. Девочку била крупная дрожь. Она словно оцепенела от ужаса.

– Анна, тебе ничто не угрожает. Уверяю тебя, ты в полной безопасности. Здесь никто не причинит тебе вреда! – Стоило ей произнести последние слова, как ужас отступил; длинные и тонкие пальцы девочки расслабились.

У Сефоры сжалось сердце. Бедная девочка никак не может убежать от преследующих ее воспоминаний.

– Если они придут сюда за мной, вы ведь им не позволите?

– Не позволю. – Сефора не совсем понимала, кого имеет в виду Анна, но не стала уточнять.

Сейчас не время. Сердце у девочки билось так быстро, что Сефора замечала его пульсацию даже под ночной сорочкой.

– Ты с нами, мы твоя семья. Мы тебя никогда не оставим.

– Никто раньше не хотел меня оставить. Клайв говорил, что он хочет, но это не взаправду. Особенно в конце.

Сефора понятия не имела, кто такой Клайв и куда делась мать девочки, но молча слушала.

– Здесь у меня в первый раз есть своя комната. И книги, – добавила Анна.

Она по-прежнему крепко сжимала руку Сефоры. Может быть, ей казалось, что она ухватилась за спасательный круг, который поможет ей выбраться из темных вод прошлого?

– Тогда, на улице, вы меня прикрыли. Тот тип вас лягнул, я это почувствовала, но вы все равно меня не выпустили.

По ее лицу текли слезы. Лицо было отмечено красотой Дугласов, но казалось гораздо грубее под плохо постриженными прямыми волосами.

– Если дядя Фрэнсис умрет…

– Он не умрет. Он выздоравливает. Думаю, завтра он снова встанет на ноги.

– Вы уверены? – Впервые девочка посмотрела ей в глаза, и Сефора снова поразилась тому, до чего ее глаза похожи на глаза Фрэнсиса; в них тоже плясали зеленые искорки.

– Совершенно уверена. А сейчас давай-ка ложиться спать. Тебе понадобится много сил для твоего питомца. Если будешь плакать, твой пес решит, что ты хочешь его прогнать. Ты должна быть с ним спокойной и доброй, когда будешь за ним ухаживать.