Книга Пока медведица на небе, страница 27 – Юлия Ефимова

– Клавдия Петровна, вот чем больше смотрю на вас, тем больше понимаю, что бедра у вас не толстые, а просто имеющие форму. В этом деле ведь как, главное – присмотреться. Вот завтра на кладбище я еще немного посмотрю, и, думаю, инцидент исчерпан.

На такой явный шантаж Клава заскрипела зубами от злости, но, собрав всю волю в кулак, промолчала.

– Я с вами, – крикнула Сенька с последнего ряда.

– Ни в коем случае, – рявкнула Клава, вложив в это предложение всю злость, что копилась у нее на начальника. – Ты останешься с Саньком на его празднике души. Будешь контролировать, чтоб ничего не натворил, а то душа у него широкая, а станица там маленькая, они могут не совместиться: или его порвет, или её.

– Ну, Клава, – попробовала сопротивляться Сенька, – мне скучно будет, можно с вами?

– Сеня, поверь мне, когда Санек пьет, скучно не бывает, и вообще, это задание я, кроме тебя, больше никому поручить не могу.

– Мне не нужен надзиратель, – решил обидеться еще и Санек.

Но разговор пришлось прервать, так как навигатор приказал свернуть с большой и красивой дороги на узкую и гравийную.

– Приготовьтесь, ребята, сейчас у нас зона турбулентности, – сказал Клава, и автобус затрясло.

* * *

Два часа по неровной дороге доконали всех, навигатор перестал подсказывать еще час назад, отказавшись работать в этой глуши, а дорога все не заканчивалась. Больше всех страдал и причитал Ярик, досадуя на свою судьбу и на то, что он не перенесет этой дороги и жить ему осталось совсем немного.

– Как же ты героем хотел быть, или ты планировал подвиг совершить и сразу в душ? – злилась Клава, тоже в душе проклиная эту дорогу.

– Если бы это мучение было во имя великой цели, я бы потерпел, – парировал Ярик.

Клава уже хотела ответить горе-герою, но препирание пришлось прервать: она увидела старика, идущего по дороге. Это был первый человек, попавшийся им по пути за последние два часа. Поравнявшись с ним, Клава затормозила и, прикрикнув на Ярика, чтоб он помолчал, пока она разговаривает, с вымученной улыбкой высунулась в окно.

– Добрый вечер, – сказала Клава, – скажите, я правильно еду в Зареченскую?

– Не знаю, девушка, – ответил старик, щурясь, разглядывая их разношерстную компанию. – Вообще-то дело ваше, лично я бы туда не ехал.

– Понятно, – расстроенно произнесла Клава, понимая, что старик морочит ей голову.

– Но у меня-то выбора нет, – продолжил шутник, – я там живу, а вот вы еще можете повернуть назад.

– Дедушка, так давайте мы вас подвезем, а вы нам дорогу покажете, – высунулся в окно счастливый от услышанного Ярик.

– Дед Мороз тебе дедушка, – погрозил кулаком в окно старик, – а я Степан Егорович, поддал бы за такое неуважение, да вижу, тебе и так в жизни достается.

– Егорыч, не обращай внимания, – встрял в разговор Борис, показавшись в соседнем окне, – бедолага он у нас, садись, подвезем.

Старик ловко подкинул палку, с которой шел, и одним концом больно ударил Борю по голове.

– Какой я тебе Егорыч, ты еще не родился, когда я уже уважаемым человеком был, – совсем обиделся старик и пошел дальше по дороге, не желая больше с ними разговаривать.

– Набор дебилов, – вздохнул Карл. – Это всё вы их понабрали, – обратился он к Клаве и вышел из машины.

– Неправда – только и крикнула ему вслед обиженная Клава, – мой только один, и он сейчас молчал.

После этого с последнего ряда послышался удивленный голос Санька:

– Клав, а ты про кого сейчас? Ярика это ты, что ли, с собой позвала? Зря, Карл прав. Непутевый он какой-то, за ним нужен глаз да глаз.

Но ему никто не ответил, все в напряженном молчании наблюдали, как Карл, подключив все свое обаяние, разговаривал со своенравным дедом, словно от этого зависела их жизнь. И только когда они развернулись и направились к машине, по салону пролетел легкий вздох облегчения и Сенькино радостное «Ес».

* * *

На самом деле Степан Егорович оказался классным стариком. Усевшись демонстративно на переднее сиденье, он в начальственной манере стал показывать направление, попутно рассказывая историю станицы.

– Ну, если быть точным, то от станицы Зареченской ничего уж и не осталось, – тоном гида вещал он. – Когда-то в ней был огромный конезавод, известный на весь Союз. У нас были такие породы, которых в мире оставались единицы.

Видно было, что он был причастен к данному процессу, но, помня о шишке на лбу у Бори, все побаивались спрашивать, каким образом.

– После развала Советского Союза завод сначала начал хиреть, животных кормить было нечем, зарплату не платили, и, наверное, года за три он полностью закрылся. А станица-то только им и жила, работать стало негде. У нас ведь даже моря нет, чтоб турист какой ехал, в общем, кормиться стало нечем. Потянулся народ в город, сейчас Зареченскую и станицей-то уже не назвать. Так, деревушка, живут только бабки, деды, век свой доживают да пенсию проедают.

– Вы вот, я смотрю, человек в станице авторитетный, – начал с поклона Карл, – значит, можете подсказать, у кого мы можем на постой остаться. Компания у нас большая, да и с головой не все дружат, как вы заметили, но оплатить свое жилье в состоянии.

– Да что и думать, – усмехнулся дед, – только у меня и можно поселиться. У меня у одного двухэтажный дом в станице. Как жена-то померла, я на второй этаж, правда, и не поднимаюсь. Дети ездят редко, в Геленджике они у меня живут, в основном я к ним наведываюсь. Так вот он, мой дом, приехали.

Деревья будто в один момент расступились, и как на ладони раскинулась деревня, домики маленькие, разноцветные, правда, немного заваленные, зато огороды и сады были великолепны в своей пышности и зелени. Самый большой дом стоял с краю деревни на кромке леса. За ним метрах в ста виднелась красивая церковь, переливаясь золотыми куполами и совсем не сочетаясь с простотой деревни. Все с превеликим удовольствием покинули автомобиль и начали растирать затекшие конечности. Дом был красивым и, что самое главное, по сравнению с другими домишками, ухоженным. Огромный, двухэтажный, построенный из кругляка, благородного коричного цвета и темной обналичкой выглядел, конечно, впечатляюще.

– Ого, – присвистнул Борис.

– Круто, – зачарованно сказала Сенька и, не поверив в удачу, спросила: – Мы будем здесь жить?

– Кем, говоришь, Степан Егорыч, ты работал? – тыкнул деду, которого уже все боялись, Санек, но он не привык бояться людей, возможно, из-за своей комплектности платяного шкафа, а может быть, по роду деятельности, он был упертый и до тупого смелый, как говорила Клава, без башки.

– А я и не говорил ничего, – ворчливо сказал хозяин роскошного особняка и, распахнув калитку, сказал: – Проходите в мой «теремок».

Двор и сад были тоже очень ухоженными, тропинки петляли мимо деревьев кругами, были чистыми и словно только что выложенными красивой тротуарной плиткой. Огромное деревянное крыльцо с резными перилами утопало в цветах, это ощущение создавалось из-за горшков, которые очень по-хозяйски были подвешены под сказочный козырек. В доме все блестело и сверкало, а высокие потолки создавали иллюзию, что гости действительно попали в сказочный терем.