Книга Фотография из Люцерна, страница 14 – Уильям Байер

Разговор идет так хорошо, что я снова пытаюсь распросить его про Шанталь.

– Встроенные книжные полки в моем лофте – это она заказала?

Джош напрягается.

– Забавно, что ты спросила именно о них – их тоже я делал. У Шанталь была чертова куча книг.

– И все ушло на распродаже?

– Насколько я слышал, тематическая коллекция – да. Но у нее было множество книг не по специальности – хорошие серьезные книги. Думаю, она продала их местным букинистам.

На улицах – толпы: все желают приобщиться к искусству. Две соревнующиеся группы уличных музыкантов играют по обе стороны проезжей части, создавая странную какофонию. Рэпер, стоя на платформе грузовика, вымучивает из себя несуразные строки, а обдолбанная, анорексичного вида девица со спутанными светлыми длинными волосами устроилась в заколоченных дверях магазина и бессмысленно дергает струны контрабаса.

Мы заходим в одну из галерей: внутри такое скопление посетителей, что картин почти не видно. Джош протягивает мне руку и помогает пробраться ближе к стене. Он внимательно изучает картины, а я – его. То, с каким уважением он рассматривает каждую работу, впечатляет.

– Что-нибудь понравилось? – спрашиваю я, когда мы выходим на улицу.

– Ага. Триптих. И цена приемлемая. Не то чтобы я собирался купить: у меня собственные работы девать некуда.

Насчет триптиха я согласна. Единственная приличная работа на выставке.

У него наметанный глаз, приходит мне в голову.

Галерея, затем другая, третья, десятая… В глазах рябит от картин, скульптур, инсталляций. В гараже на Двадцать пятой мы попадаем на перформанс: группа молодых актеров в черных водолазках – что демонстрирует их принадлежность к сообществу «Да пошло оно всё!» – сидя за круглым столом лакомятся побегами спаржи и с псевдосерьезными лицами декламируют анархистские лозунги. Это нелепо и смешно, – однако меня больше интригует внимание зрителей, нежели само представление.

Шепчу Джошу:

– Вот из-за таких у моего дела плохая репутация.

Он поглощен происходящим и не реагирует.

Я недоумеваю. Ему нравится?

Толпа несет нас в сторону Бульвара, и я интересуюсь, принимал ли он участие в протестном движении «Освободи Окленд».

Джош качает головой.

– Я поддерживаю их цели, но в их лагере было полно карманников и наркоманов. А поскольку я здесь живу, желания пакостить в собственном доме у меня не возникало. – Он ухмыляется. – И да, в душе я анархист.

Похоже, он читает мои мысли.

Мы находим свободный столик на веранде кафе, садимся и заказываем кофе.

– Понравилось? – спрашивает он.

– Забавно.

– Но работы в основном халтурные, да?

– Ну это как обычно.

– Не поворачивайся, – вдруг говорит он, – на той стороне улицы Кларенс. Увидит нас, сразу привяжется. А мы этого не хотим, да?

– Я иногда встречаю его во время пробежки. Забавно, но на улице он почему-то делает вид, что меня не узнает. Ходит, будто крадется. И почти не моргает.

– Да, я тоже это заметил.

– А когда мы разговариваем, он вечно хихикает. С тобой тоже так?

– Да, и со мной. Понятия не имею, с чего. По утрам он стоит за конторкой консьержа и широко всем улыбается, а через пару часов роется в помойке на задворках улицы. Однажды я выходил совсем рано и увидел, как он копается в мусорных баках. Тогда я завопил во все горло приветствие. Он поднял голову и скорчил кислую гримасу: «Да, Джош, привет». Словно два совсем разных человека.

– Ну, со мной он всегда мил, – замечаю я.

– Да и со мной, в общем-то. Однако «кто знает, какое зло таится в людских сердцах?»

– «Об этом знает только тень». Верно?

– Именно.

Джош явно приходит в восторг, что я опознала строчку из старой радиопостановки Уолтера Гибсона.

Мы смеемся, а потом Джош говорит уже серьезно:

– Странно, что у тебя никого нет.

– И что? Я совсем недавно закончила отношение. Мне и так хорошо.

Я ловлю его пристальный взгляд и решаю сменить тему. На всякий случай.

– Можно я еще спрошу тебя про Шанталь? – При упоминании ее имени он снова напрягается. – Ты говорил, что никто из друзей не знает ее настоящего имени.

– Может, и говорил.

– То есть, ты знаком с ее друзьями?

Он кивает. Я внимательно смотрю на него. У Джоша такой же внимательный настороженный взгляд, как в тот раз, когда мы впервые столкнулись в лифте, что несколько странно, ведь еще пару минут назад он по собственной инициативе рассказывал о том, как Шанталь училась в колледже и потом у доминатрикс в Вене.

Все-таки интересно, как далеко он позволит мне зайти с вопросами. Я признаюсь:

– Мне бы хотелось встретиться с ее друзьями.

– А от меня ты чего хочешь?

– Познакомишь меня? Или хотя бы расскажешь, кто они?

– Допустим, расскажу. А что потом?

– Понятия не имею. Слушай, я вижу, ты не в восторге. Но ты же сам показал мне «Королеву мечей»… И что-то во мне щелкнула. Я хочу понять. Может, это оттого, что мы были знакомы, а теперь я живу и работаю там, где прежде жила и работала она. Кто она, Мари или Шанталь? Мне надо выяснить все, что можно, узнать, какой она была. Твой портрет многое объяснил мне, но я знаю, что есть что-то еще. И да, я бы хотела встретиться с ее друзьями и послушать то, что они скажут. Если это тебя злит, – просто скажи, и я отстану.

Некоторое время Джош молча смотрит на меня, словно пытаясь понять насколько искренне я говорю.

– Начни с Рыси, – говорит он. – Это еще одна госпожа. Некоторое время они работали вместе, и хотя потом Шанталь сняла пентхаус и ушла в свободное плавание, они остались подругами.

– А как мне ее разыскать?

Он хмыкает.

– Ну, для такой шустрой девочки, как ты, это несложно. – Он достает бумажник, бросает на стол банкноту и поднимается. – Сегодня автобусы ходят до полуночи, пойдем, я тебя провожу.

– А сам ты домой не пойдешь?

– Еще погуляю. Не обижайся, Тесс.

На прощание он коротко обнимает меня.

– До встречи.

И шагает в сторону галерей.

Что с ним? Это все очень странно. Сначала сам завел разговор, а потом будто застыл и отвечал односложно. Ладно, не буду нервничать. Назвал имя подруги Шанталь, и отлично. Осознанно или нет, Джош дал мне еще одну подсказку: ее книги приобрел местный букинист.

Наверно, несложно будет выяснить, какой именно. Несложно для такой «шустрой девочки», как я.