Онлайн книга «Фотография из Люцерна»
|
Совсем как я! – Управляющий сказал: она называла его «Орлиное гнездо». Рысь кивает. – Да, именно так: высоко, вокруг только небо. И тот, кто туда попал, наверняка угодит в когти. – Странное все-таки название, да? – Из-за ассоциации с Гитлером? – Рысь улыбается. – Она любила такие штучки. У нее было множество всяких причиндалов, большинство просто для демонстрации. Это все она и распродала: плети, трости, бандажи, наголовники, гардероб госпожи. Она их редко использовала, поэтому они были в прекрасном состоянии. – Рысь фыркает. – Я купила у нее австралийскую однохвостую плеть, Шанталь называла ее «Черный шип». Знала, как хлестать, но что-то я сомневаюсь, что она хоть раз испробовала плеть на клиенте. А инструмент роскошный… Я моргаю. – Я тебя смущаю? – Все нормально. Слышала бы ты мои монологи! Пару дней назад ко мне в гости зашел друг, он ставит спектакли. Посмотрел на клетку и крест, а когда узнал, что раньше здесь жила госпожа, сказал, что вы, ребята, такие же артисты, как мы. Рысь смеется. – Да уж. Вся жизнь – театр. Я могу исхлестать задницу клиента до крови, но даже тогда мы оба знаем, что это игра. Шанталь всегда восторгалась сочетанием реального и имитации под реальность. А еще тем, что это сделка, а мы – поставщики платных услуг. Я спрашиваю, знает ли она настоящее имя Шанталь. – Шанталь Мари Марсо. Звучит как псевдоним, правда? Поверь, мои родители не называли меня Рысью! Она из канадских французов. Мать и отец – учителя. Когда они погибли в автокатастрофе, Шанталь бросила колледж и перебралась в Вену. Там встретила госпожу – Графиню Еву – из самых дорогих. Ева почувствовала к ней симпатию и пригласила к себе в ассистентки. Такой старомодный путь ученичества у мастера. Шанталь часто о ней рассказывала. Еве за пятьдесят, и, если верить Шанталь, она сдвинута на Фрейде. Проводила со своими клиентами чуть ли не сеансы психоанализа, укладывала их голыми на кушетку и выпытывала тайные фантазии. Если видела, что они сочиняют, то наказывала их за вранье, а потом, в конце сеанса, прижимала к себе и успокаивала. Именно с подачи Евы Шанталь стала думать о себе как о целителе. Графиня однажды приезжала сюда в гости, и мне выпало счастье с ней познакомиться. Невероятная женщина! Прямо излучает властность. Шанталь переняла ее мантру: «Болью защититься от боли». Мне все больше нравится Рысь: она умная и адекватная. Я понимаю, почему они с Шанталь стали подругами. – А у Шанталь есть братья или сестры? – Есть брат, инструктор по лыжам в Вермонте. Наверняка он уже в курсе. Ты же сказала, что Джоша допрашивали копы. Полагаю, он объяснил им, как связаться. – Не уверена. Джош говорил, что почти ничего о ней не знает. Рысь трясет головой. – Неправда. Знает. Не стоит ему верить. Он мошенник: подделывает картины и продает их тупым коллекционерам. – Уверена? – Так говорила Шанталь. – Рысь медлит. – Слушай, я не хочу поливать грязью твоего друга. – Да он не то чтобы друг. Так, недавний знакомый. – Ну… Так вот, у Шанталь был брат, но они не особо дружили. И все-таки я надеюсь, что ему сказали. Учитывая, в каком виде ее нашли, она заслуживает хотя бы достойных похорон. Разговор возвращается к моей постановке. Как и Шанталь, меня привлекает сочетание естественного и нарочитого. – Я готовлю новый спектакль. Мой персонаж – страшно богатая шестидесятилетняя дама. Снаружи – воплощенная элегантность, а внутри – обида и задавленная ярость. – Похоже, будет интересно. – Сегодня я репетировала, просматривала видео того, что получилось. – Хороший метод. Мы тоже работаем под запись. Клиентам, само собой, не говорим; ведь они все повернуты на конфиденциальности. Но мы с Шанталь всегда записывали: для страховки от всяких обвинений и – как ты – убедиться, что все разыграли как надо. Смотрели запись и обменивались впечатлениями. Мне хочется увидеть Шанталь за работой. Но я молчу: вдруг Рысь откажет. Вместо этого говорю: – На курсах актерского мастерства это называется критическим анализом. Рысь кивает: – Узнай об этом клиенты, они бы нас убили. При слове «убили» мы смотрим друг на друга, а потом моя собеседница зажимает ладонью рот. – Господи Иисусе! Я совсем не имела в виду… – Однако наводит на мысли, верно… – А если кто-то и вправду узнал? Мы-то записывали из профессиональных соображений. Не занимались никаким «шантажом по согласию»: многие мужчины хотят, чтобы их вынуждали к покорности под угрозой рассказать всё близким и начальству. Мы всегда обращались с клиентами уважительно и честно. И как только необходимость в записи исчезала, сразу ее стирали. – А в лофте Шанталь тоже делала записи? – Да. Она очень серьезно к этому относилась. – А где располагалась камера? – У нее было две, обе в клетке: одна там, где решетка крепится к стене, а вторая – в противоположном углу. Если не знать – не заметишь. Придешь домой, посмотри. – То есть они все еще там?! Я начинаю нервничать. Разве Шанталь не должна была их снять при отъезде? Рысь замечает, что мне не по себе, и снова объясняет необходимость делать записи. – Это еще вопрос безопасности. Скажем, клиент приходит на встречу, и у него съезжает крыша. Ты изо всех сил стараешься его утихомирить, привести в себя – но гораздо лучше, если кто-то следит за сеансом в режиме реального времени. Если наблюдатель, а обычно это парень, которому ты доверяешь, видит, что ситуация выходит из-под контроля, он может войти и оказать помощь. Если ты с постоянным клиентом, то камера, скорее всего, будет выключена. А вот с новым, про которого ты ничего не знаешь, ты точно захочешь подстраховаться. Раньше мы выходили из комнаты и быстро звонили другу, который ждал внизу в машине, – произносили кодовое слово, например, «зеленый свет», и он знал, что с тобой все в порядке. Однако живая картинка с камеры лучше, если на другом конце дежурит тот, кому ты доверяешь. – А кто дежурил во время сеансов Шанталь? И не успеваю я задать вопрос, как понимаю, что знаю ответ. – Джош. Она говорила мне, что ему нравится смотреть на сеансы со стороны. Любитель понаблюдать. Отличное качество для охранника. Он сидел у себя на шестом этаже, готовый при необходимости прибежать к ней наверх. Жаль, что в моем здании такого соседа нет. Да твою же мать! Я иду домой и размышляю стоит ли припирать Джоша к стенке, ведь он мне наврал. Рысь советует не верить его словам. Вообще. Больше и не буду. У себя в лофте я проверяю в указанных Рысью углах – камеры на месте, действительно тщательно скрытые. Не расскажи Рысь, куда смотреть, я бы и не заметила. Не рискуя демонтировать всю конструкцию, срезаю крошечные микрофоны и заклеиваю камеры черным скотчем. |