Онлайн книга «Ликвидация последствий отстрела негодяев»
|
Барсов вынул из пистолета телохранителя (это был новенький «Макаров М-2») обойму, кинул оружие не переднее сиденье и вылез. За ним вылез Алексеев. Телохранитель кинулся к машине, гнусавя: – Босс, я вызвал полицию… – Дурак, – послышалось из кабины, – они тоже из полиции, садись. Отойдя в сторонку, спецназовцы понаблюдали за суетой у ворот (выглянули ещё два парня), дождались, пока «Мазератти» уедет, сели в свой «БМВ». – Не уверен, что он исполнит наши требования, – сказал Алексеев. – Заметил, какая у него хитрая испитая физиономия? Может, поговоришь с шефом, организуем показательную слежку, чтобы убедился, что мы не блефуем? – После всех контактов с президентом? Гаранину будет не до того. Остаётся надеяться, что наш разговор с футболистом не останется без последствий. – Ага, особенно если он начнёт махать кулаками. – Это будет означать, что нынешние «слуги народа» ничего не боятся, имея «крыши» в верхах, где сидят отморозки крупнее в размерах. Тогда придётся заниматься этим делом всерьёз, поднимать группу. Алексеев тронул машину с места: – Куда теперь? – Подвези домой, залягу спать. Через полчаса Барсов был дома. * * * Проспал он до самого вечера, отключив мобильный и рацию, посчитав, что в этот день имеет право на долгое горизонтальное положение. Разбудил его в половине седьмого звонок в дверь. Гадая, кто это мог быть, Барсов заглянул в глазок и увидел соседку, история которой подвигла его направиться в поисках справедливости вне сферы служебной деятельности. Открыл дверь. – Маша? Учительница зарделась под его взглядом, но глаз не опустила. – Мне звонил Борис Аркадьевич… директор школы… – Да? – ненатурально удивился Вениамин. – Меня восстанавливают в должности. – Очень хорошо, – обрадовался Барсов. – Я знал, что правда восторжествует. Что вы ответили директору? Мария Ильинична пристально посмотрела на майора: – Это ваших рук дело? Вы были у директора? – Ну, заехал по пути, мы хорошо побеседовали о том о сём. Надеюсь, и ваш обидчик ещё принесёт свои извинения. – Не нужны мне его извинения. Почему вы решили… вмешаться в это дело? Барсов спохватился: – Что же мы стоим на пороге, заходите, чайку-кофейку попьём. – Неудобно… – Что ж тут неудобного? – улыбнулся он, вдруг заметив, что учительница хороша собой. Ей очень шёл летний сарафан в синий горошек, губы она не красила, они у Марии Ильиничны и так были яркие, полные, а серые, с зеленоватым оттенком глаза смотрели открыто и прямо. – Мы с вами живём рядом давно, а по сути, незнакомы. – Спасибо… – Не за что. – Он посторонился, пропуская женщину, от которой пахнуло не духами, а свежескошенной травой. На мгновение в памяти шевельнулся образ другой женщины – Евы, дочери соседа по даче, полковника в отставке Болотова, но тут же растаял. Барсов усадил гостью на диван в зале, приготовил кофе, насыпал в вазочки любимое овсяное печенье, орехи, глянул на себя в зеркало, чтобы оценить, как выглядит (надо было побриться утром, мелькнула мысль), и присоединился к учительнице, с любопытством разглядывающей интерьер комнаты. Налил кофе себе и ей. – Пейте, кенийский, ручной обжарки. Или сначала пропустим по глоточку винца? У меня есть автохтонный «Киндзмараули», Саша снабжает, у него в Грузии родственники живут. – Кто это? – Саша Виткер, боец моей группы. Я ведь майор Росгвардии. – Тогда понятно. – Что понятно? – Почему мне Борис Аркадьевич позвонил. Барсов рассмеялся: – Значит, проникся уважением. – Всё равно не надо было связываться. – Знаете, если честно, за Россию стало обидно. Сколько же она кормит упырей и ублюдков, как этот футболист Комаев, прорвавшийся в депутаты. – Обиды и негодования похожи на яд, который вы пьёте в надежде на то, что отравятся другие. Счастье начинается с прощения. – Это кого вы процитировали? – Кэсси Комбдена. – Кто это? – Псевдоним неизвестного автора, афоризмы которого часто публикуются в Сети. – Разве такое бывает? Мария Ильинична улыбнулась: – Встречается. – Что ж, возможно, этот афорист прав, но если мы каждый раз будем отступать и прощать подонков, жизнь лучше не станет. Таких, как Комаев, надо учить жёстко, они понимают только силу. – Хотите ещё афоризм? – Этого… как его… Кэссиди Комбдуна? – Нет, Франка Шуберта. – Валяйте. – Хочешь порадоваться мгновение – отомсти, хочешь радоваться всю жизнь – прости. Барсов покачал головой: – Очень умно… я не слышал. Может быть, я и переменю своё мнение. Так что насчёт вина? – Нет, благодарю, в другой раз. А злобу лучше всего наказывать пренебрежением, это моё правило. – Хорошее правило. – Барсов поднял чашку. – Вы меня почти уговорили. Будем! Мария Ильинична засмеялась, поднимая свою чашку. – Вы умеете отступать, товарищ майор. А чем вы занимаетесь в свободное время? – Времени свободного у меня почти не бывает. Но если вам интересно… Разговор перешёл в другую плоскость. Барсов рассказал гостье, что любит встречаться с друзьями, отдыхает на даче, путешествует, с удовольствием читает классику, беря книги у деда, известного библиофила. Признался, что в соцсетях не сидит часами, как другие, считая это увлечение колоссальной проблемой молодого поколения. Закончил: – По сути торчок в Инете – болезнь, причём прогрессирующая, и сможет ли переболеть им человечество, не деградируя, большой вопрос. – Вы правы, – погрустнела Мария Ильинична, – нам всё труднее заставить учеников включать собственный мозг. Не помогают ни правила, ни принимаемые законы, ни примеры. Учить детей мыслить самостоятельно стало невозможно. – Надо чаще использовать традиционные методы воспитания, – убеждённо сказал Барсов. – Какие? – Ремень! И в угол коленками на крупу! Маша засмеялась, отчего лицо молодой женщины удивительно расцвело и похорошело. – Бить и наказывать углом нельзя. – Раньше именно так учили непослушных, дед рассказывал, и ничего, никто не жаловался в Совет Европы или в ООН, и хорошие люди вырастали. |