– Что вы имеете в виду – “чья это была мысль”?
– Именно то, о чем я сказала. Кто предложил, чтобы FLL оказался на Исоле?
– Чтобы дать вам ответ, мне надо заглянуть в протокол. Навскидку я не помню.
Она обезоруживающе улыбнулась, словно на такой ответ и надеялась.
– Не проблема! Все материалы у нас здесь. Пока вы смотрите, мы можем ненадолго прерваться.
Секретарь покачал головой. Вашу мать.
– Нет, это займет слишком много времени. Я даже не помню, где могут быть эти записи.
Она улыбнулась еще шире. Секретарю она сейчас казалась похожей на змею, которая готовится заглотнуть жертву целиком.
– Мы можем сделать перерыв? Чтобы вы нашли все, что вам нужно для ответа? Вы ведь сами составляли эти протоколы, так что поиски не будут долгими. К тому же времени у нас сколько угодно. Итак… – Она посмотрела на коллегу, тот коротко кивнул. – О’кей, остановка записи, шестнадцать сорок девять…
Секретарь покачал головой и махнул рукой.
– Нет, нет… Не нужно. Продолжаем.
Она посмотрела на него, склонив голову набок, и как будто решилась.
– Тогда я в третий раз задаю вопрос: чье это было предложение?
Надо было что-то отвечать. Секретарь откашлялся.
– Как-то мы обсуждали на совещании, какие слабые места кандидата следует проверить. И тогда всплыл вот этот тревожный момент: у нее в прошлом имелась зависимость. Важно было понять, насколько это серьезно. И тогда кто-то предложил сделать препарат доступным и посмотреть, прибегнет ли она к нему в стрессовой ситуации.
– Так это было ваше предложение? – Она была настойчива.
– Я не помню, кто это предложил.
С той же довольной улыбкой, которая не сходила у нее с лица с начала допроса, дознавательница полистала лежавшие перед ней документы. Отыскав нужную страницу, она стала читать вслух.
– “Итак, секретарь вносит следующее предложение: мы обеспечиваем доступность препарата FLL на острове и смотрим, произойдет ли у АФ рецидив зависимости в условиях максимального стресса”. Протокол совещания от шестнадцатого января. Узнаете?
– Я уже говорил – это было обсуждение, – раздраженно сказал секретарь. – Не помню, я выступил с этим предложением или кто-то другой.
– Есть ли причина подвергать сомнению записанное в протоколе?
Он что-то пробормотал сквозь зубы. Дознавательница продолжала пристально смотреть на него, подняв свои мерзкие ухоженные брови. Секретарь взглянул на ее коллегу, но тот, кажется, думал о чем-то другом, взгляд блуждал где-то над головой секретаря. Помощи ждать неоткуда.
– Будьте добры, отвечайте на вопрос.
Она не отстанет.
– Нет. Нет причины, – коротко ответил секретарь.
Тут дознаватель, кажется, очнулся от дремоты и зашуршал бумагами. Дознавательница нагнулась и что-то зашептала ему; он коротко кивнул и начал:
– Я хочу немного поговорить о том, как выбирали Анну Франсис. Вы не были против ее кандидатуры? Назначить ее хотел Председатель?
– Да, ее действительно предложил Председатель.
– У вас было другое мнение?
– Там были другие кандидаты с другими качествами.
– Что именно вы сочли тогда слабостями Анны Франсис?
– Организации, подобной проекту RAN, необходимы люди целеустремленные. Прагматичные. Способные видеть общую картину.
Секретарь обрел наконец твердую почву под ногами. Он послушал свой голос. Голос звучал более уверенно и почти как обычно.
– И Анна Франсис не соответствовала этим требованиям?
Опять эта сука с вздернутыми бровками. Секретарь не стал обращать на нее внимания и, глядя на дознавателя, ответил:
– Скажем так, в прошлом у нее были определенные проблемы.
– На что вы намекаете?
Она не сдавалась.
– Ваш сократический метод раздражает, – прошипел секретарь. – Вы не могли бы спросить напрямую, что вас интересует?
Она продолжала улыбаться. Как же ему хотелось, чтобы эта проклятая издевательская улыбка сошла с ее лица.
– С удовольствием, если вы будете отвечать чуть подробнее, – пообещала дознавательница и продолжила: – Что вы имели против Анны Франсис?
– Она была зациклена на морали.
Брови у дознавательницы взлетели еще выше.
– Надо же, какое странное возражение! Зациклена на морали? По-вашему, в группе RAN морали не место?
– Есть же разница между моралью и комплексом Христа. Иногда приходится принимать жесткие решения, не миндальничать. – Секретарь умоляюще взглянул на дознавателя – ему казалось, что тот понимает его лучше. Но дознаватель молчал, позволяя своей коллеге продолжать.
– А она миндальничала?
– Разве не очевидно, что в некоторых ситуациях в Кызылкуме она вела себя слишком сентиментально?
– О каких ситуациях вы говорите?
Секретарь вдруг почувствовал страшную усталость.
– Черт возьми. Не ухмыляйтесь, не делайте вид, будто не знаете, что произошло, когда она перестала слушаться приказов.
Он тут же пожалел о своем срыве, увидев, что улыбка дознавательницы стала еще шире.
– Я-то знаю, что произошло. Меня интересуют в основном примеры ее чрезмерной, с вашей точки зрения, сентиментальности.
Секретарь молчал. Его задело, что она заставила его потерять самообладание. Тут слово опять взял дознаватель:
– А разве катастрофа разразилась не потому, что Анну Франсис не слушали?
Секретарь глубоко вздохнул.
– Нет, не думаю. Проблема была в ней. Гуманитарные работники из гражданских ничего не решают. Она должна была слушаться своих военных командиров.
– Даже если они ошибались?
Секретарь, не отвечая, скрестил руки на груди. Дознаватель покосился в бумаги, после чего продолжил:
– Значит, вы не были в восторге от кандидатуры Анны Франсис?
– У нее имелись свои сильные и слабые стороны. Как у всех наших кандидатов, – сухо ответил секретарь.
Он поджал губы и отвернулся.
Катя
– Вы исчезли второй после Анны. Как это произошло?
Дознаватель поставил стаканчик с кофе, принесенный охранником в форме. Только что у них был небольшой перерыв, Катя ушла в туалет, а дознавательница выходила распорядиться насчет кофе для всех. Катя подумала, что у обоих – и у дознавателя, и у дознавательницы – усталый вид. Интересно, с кем они уже поговорили и кто еще в списке. Она не очень понимала, почему им так важно прояснить все детали, а главное – почему допрос проводится здесь, людьми из службы безопасности. Похоже, что-то пошло не так, но Катя не знала, что именно. И вот она снова сидит здесь, пытаясь не сбиться с мысли “отвечай на вопросы – и все”. Это оказалось труднее, чем она думала, она словно все время скользила по краю того, что собиралась сказать. Но на этот вопрос она точно может ответить.
