Книга Шоколадная лавка в Париже, страница 62. Автор книги Дженни Колган

Клэр пожала плечами:

– Говори, только он на меня никак не повлияет.

Они с Ричардом всегда общаются вежливо. Клэр такая отстраненная манера дается легче, чем ему. Ей очень понравилась новая жена Ричарда, Энн-Мари, и ее дочь. А Энн-Мари испытала огромное облегчение, убедившись, что Клэр – не озлобленная бывшая из тех, что звонят мужу каждые пять минут и настраивают детей против новой супруги отца. Поэтому Энн-Мари всегда была очень приветлива с женой номер один и даже присылала ей в больницу журналы про звезд мыльных опер, о которых Клэр слыхом не слыхивала. Впрочем, в самые тяжелые моменты Клэр нравилось рассматривать яркие фотографии актрис в вычурных платьях и погружаться в мир, где похудение или набор веса означают расставание или новый роман, а не химию или стероиды.

– Тогда позвоню этой особе и поговорю с ней.

Клэр ответила ироничной улыбкой. Заставить Анну делать то, чего она не хочет, – трудная задача даже при самых благоприятных обстоятельствах.

– Дело твое.

Я решила, что для начала позвоню. Наверняка у них есть специальная служба, которая нам поможет. Я вышла с телефоном на балкон. Компьютерный голос без малейших признаков интонации рассказал, как важен мой звонок для «Южной железнодорожной компании», и попросил подождать. В ответ я заявила, что, будь мой звонок и впрямь так важен, трубку снимал бы человек. Потом сообразила, что болтаю с автоответчиком. Задумалась, слушает ли кто-нибудь эти разговоры. Пришла к выводу, что, скорее всего, нет. Потом рассердилась, потеряла терпение и решила набрать им попозже. Но вовремя вспомнила про Клэр. Когда мы в последний раз виделись, она выглядела такой худой, такой слабой. А Тьерри? Стоило мне упомянуть ее имя, и его лицо сразу расцвело в улыбке. Как странно. Я пока таких чувств ни к кому не испытывала. Дарр, конечно, парень неплохой, но… Вряд ли кто-то способен с восторгом предвкушать встречу с ним, разве что этому человеку срочно надо положить неровный слой штукатурки. Я вздохнула и продолжила ждать.

– Ваш звонок очень важен для нас.

«Удивительно, какие мелочи порой становятся для нас важными», – философствовала я, глядя на улицу.

Люди уже спешат в бары ради раннего аперитива. К покосившемуся столику у входа в заведение напротив вынесли маленькие бокалы «Перно». Еще я заметила на подносе банку оливок и тарелку жареного мяса. Значит, гости постоянные. Мужчина и женщина средних лет поглощены оживленным разговором. Интересно, о чем они беседуют? «Как же это прекрасно, – подумала я, – прожить вместе столько лет и до сих пор не исчерпать темы для разговоров!» Впрочем, глядя на моих папу и маму, можно подумать то же самое, а между тем у них постоянно идет битва не на жизнь, а на смерть из-за каждого пустяка: например, брать папе с собой на рыбалку плащ или нет. Но за границей те же самые вещи выглядят экзотично и интригующе. Хотя вблизи этот эффект наверняка пропадает.

– Пожалуйста, не вешайте трубку.

Огромные колокола Нотр-Дама пробили три. Я подумала о Лоране. Он, наверное, сейчас в «Притцере»: обрабатывает шоколад специальным средством, чтобы он не побелел и продержался до самого позднего вечернего кофе в зимнем саду отеля. На каждом идеально ровном квадратике напечатана эмблема «Притцера». Интересно, постояльцы отдают себе отчет, сколько труда и души вложено в шоколадки на подушках у них в номерах? Французы, наверное, отдают.

Вдруг мной овладело беспокойство, да такое, что я с трудом усидела на месте. Знаю, что бы посоветовал Сами: побалуй себя сексом, и все пройдет. Но меня не интересует банальный перепих. В этом большом, красивом и пугающем городе я хочу найти то же, что и Тьерри, и Клэр, и все остальные – может быть, даже Элис. Я хочу влюбиться.

– Здравствуй, деточка. Извини, что так долго.

Голос женский, с северным акцентом. Неформальная, прямо-таки материнская манера общения сразу притушила мой гнев. Похоже, сотрудница искренне сожалеет, что у них в компании такая неудобная система. Да и если подумать, она ни в чем не виновата.

– Здравствуйте, – ответила я. – Не могли бы вы мне помочь?

Я объяснила ситуацию под аккомпанемент «а-а» и «мм» на другом конце провода.

– Придется ей пересаживаться на другой поезд в Крю или в Лондоне, – наконец произнесла собеседница.

– Наверное, лучше в Крю, как вы считаете?

– Только вот какое дело. Мы за больных пассажиров ответственности не несем.

– Ее будут сопровождать, – с легким раздражением перебила я. – Всего лишь прошу, чтобы кто-то нас встретил и помог пересесть на второй поезд. Для нее эта поездка – серьезное испытание.

– Может, ей самолетом лететь? – осторожно предложила женщина. – В аэропортах инвалидные кресла есть и всякое такое.

– У вас железнодорожная компания! – не выдержала я. – Вы всех своих пассажиров в аэропорт отправляете?

– Не надо на меня кричать, – обиделась женщина. – Просто мы такими вещами не занимаемся. Правилами безопасности не предусмотрено.

Я фыркнула в чисто французской манере.

– Неужели ничего нельзя сделать? – решила попробовать другую тактику я. – Послушайте… Как вас зовут?

– Орельена.

Вот уж не ожидала, что такую простую, такую уютную женщину могут звать подобным образом.

– Серьезно?

– Никаких шуток. – Тон Орельены немного смягчился. – У меня отец француз.

– Красивое имя, – похвалила я.

– Спасибо.

– Ну, тогда вы меня поймете.

И я рассказала ей всю историю: и про любовь Клэр и Тьерри, и как они всю жизнь ждали этой встречи, и что сейчас они больны и у обоих единственное желание – хоть разок увидеть друг друга, а для этого надо, чтобы Клэр непременно приехала в Париж. Признаюсь, я немного увлеклась и сгустила краски. Когда я закончила вдохновенный рассказ, Орельена некоторое время молчала.

– Какая красивая история! – наконец произнесла она.

– А если вы согласитесь помочь, будет еще красивее.

Я снова оживилась: романтика мне поможет! Уж я сумею разбудить ее дремлющие французские корни.

– Об этом во всех газетах напишут, – приврала я.

– Ну не знаю, – протянула Орельена и вдруг прибавила: – Знаете, я ведь ни разу не бывала в Париже.

– Правда? – удивилась я. – Вы же наполовину француженка.

– Из французского у меня только имя. Отец бросил маму, – сообщила Орельена. – С тех пор она терпеть не может французов.

– А-а, – протянула я.

– Эту женщину, наверное, тоже бросили.

– Нет, – поспешно возразила я. – Их разлучили обстоятельства.

Орельена недоверчиво хмыкнула.

– И теперь они хотят воссоединиться.

Снова хмыканье.

– Помогите двум любящим сердцам обрести друг друга.