Онлайн книга «Прежде чем мы стали чужими»
|
– Нет, теперь это только после рождения малыша. Это ведь не особо хорошо для детей, да? – Нет, я их ненавижу. Я просто искал предлог выкурить хорошую сигару, – соврал я чисто ради забавы. Что мне еще осталось в этой жизни? – Ничего, время еще будет. Между прочим, нам звонила твоя невестка. Она посылает нам старинную колыбель. – Что? – Ну да, она решила передать ее нам. Она считает Элизабет сестрой. Эта колыбель была нашей семейной реликвией и должна была всегда оставаться в семье. – Черт, Моника не имеет права ею распоряжаться. Брэд почувствовал мое раздражение и попытался быстро сменить тему: – Ты с кем-то встречаешься? – Нет, только трахаюсь, – снова для развлечения соврал я, – избавился наконец от этого ядра, прикованного к ноге, понимаешь? Мне все труднее было оставаться в роли большого, все понимающего парня. – Ну так здорово же, да? – спросил Брэд с явной неловкостью. – Еще скотч, пожалуйста! – крикнул я. – Знаешь, Лиззи иногда злится на меня за всякую ерунду. Типа сиденья в сортире – она злится, если я его подымаю, и злится, если нет. – Он взглянул на меня и покачал головой: – Говорит, я плохо целюсь. Мне действительно стало его жалко. – Слушай, ты должен научиться мочиться сидя. Это часть семейной жизни. Но тебе будет проще, вот увидишь. – Серьезно? – Абсолютно. Мне принесли второй скотч. Я выпил его быстрее, чем первый. – Знаешь, я забыл тебе сказать – Лиззи нашла еще одну коробку твоих фотографий и несколько непроявленных пленок. Она сказала, чтоб ты зашел и забрал их, потому что мы… ну, знаешь… Стараемся освободить лишнюю комнату. Господи. – Ладно. Он посмотрел в телефон. – О, черт, у нас скоро занятие по дыхательным упражнениям. Мне надо бежать, старик. Хочешь сейчас зайти и забрать ту коробку? – Конечно, пошли. Мы прошли несколько кварталов, почти не разговаривая по пути. Мы подошли к дому, я прошел вслед за ним в подъезд, и тут меня внезапно накрыло. Два скотча в комбинации со странным ощущением возвращения в свой бывший дом… – Знаешь что, Брэд? Я подожду тебя тут, а ты просто принеси мне коробку? – Ты уверен? – Точно. Я подожду тебя здесь, – слабо улыбнувшись, я присел на лавочку возле лифта. Через несколько минут Брэд вернулся с темно-серым пластиковым пакетом. – Мне казалось, ты говорил – коробка? – Ну да, там и была коробка, но Лиззи из нее все вынула и сложила в пакет, так меньше места занимает. – Занимает меньше места? – Ну да, – он с трудом смог взглянуть мне в глаза. Я был совершенно уверен, что Элизабет перерыла все содержимое коробки и половину просто выбросила. И я ничуть не был удивлен. – Спасибо, Брэд. – Увидимся, – он хлопнул меня по спине. Я повернулся и вышел. Придя домой, я сел на свой старый кожаный диван, включил «Ю Ту» «С тобой или без тебя», кинул пакет рядом, положил на него ноги и закрыл глаза. Я представил себе, что я сумел построить свою жизнь, а не только карьеру. Представил, что на стенах висят фотографии моей семьи, а не животных из чертова Серенгети. Глубоко вздохнув, я наклонился и раскрыл пакет. Там было то, прошлое время, сохранившееся на черно-белых фотографиях. Мы с Грейс в парке на площади Вашингтона. В моем колледже. В общежитии. В холле. Грейс играет на виолончели. Грейс, голая, лежит на моей постели и фотографирует меня, спрятав лицо за камерой. Я провел по ней пальцем. Я вспомнил, как сказал ей тогда: «Покажи мне лицо». Мы с Грейс в Лос-Анджелесе, играем в «Скрэббл» дома у моей мамы. Мама учит Грейс лепить из глины в Лувре. Грейс спит у меня на груди, а я смотрю прямо в камеру. Медленно-медленно я вынул из пакета все фотографии. Последней оказалась та, которую я сделал в день отъезда в Южную Америку. Теперь такие снимки называют «селфи». Мы с Грейс лежали в кровати, смотрели в камеру, которую я поднял над нашими головами, и спустил затвор. Мы выглядели такими счастливыми, такими настоящими, такими влюбленными. Что с нами стало? На самом дне пакета я нашел магнитофонную кассету и ролик непроявленной пленки. Я вынул его из коробочки и поднес к свету. Это была цветная пленка, которую я редко использовал в те годы; до начала работы в Нэшнл Джиогрэфик я не всегда работал с цветной пленкой. Я поднялся, поставил ролик на стол, засунул кассету в старый магнитофон и пил, пока не отключился, слушая, как Грейс и Татьяна, ее подруга, играют дуэт из «Элеонор Ригби» [12] для скрипки и виолончели. Они играли его снова и снова, и каждый раз, в конце, было слышно, как Грейс хихикает, а Татьяна шикает на нее. Я заснул с улыбкой на лице, хотя чувствовал себя, как один из тех одиночек, про которых поется в песнях. В центре города еще осталось несколько мест, где можно было проявить пленку. Конечно, фотостудия, где я когда-то работал, давно закрылась, но я нашел по пути на работу фотомагазин и утром забросил туда загадочную пленку. Придя в офис, я заметил возле кофе-машины Элизабет. – Я думал, беременным нужно воздерживаться от кофеина, – заметил я. – Мне можно одну чашку в день, – огрызнулась она, пока я проходил мимо. Я ухмыльнулся и ушел в свою кабинку. Я слышал, как она идет за мной – ее туфли на плоской подошве шаркали по ковру, вызывая щелчки статического электричества. У нее была привычка волочить ноги. Включив компьютер, я обернулся и увидел, что она стоит у меня за спиной, ожидая, что я ее замечу. От накопленного электричества ее волосы стояли дыбом, подымаясь над плечами. Я не мог удержаться от смеха. – В чем дело? – Твои волосы, – ткнул я пальцем, как пятилетний младенец. Она скривилась, скрутила волосы в пучок и заколола его карандашом, который схватила с моего стола. – Спасибо, что выпил вчера с Брэдом и забрал наконец эту сумку. – Спасибо тебе, что ты возишься с моим личным дерьмом. Кстати, ты выкидывала какое-то содержимое из той коробки? – Нет, я и смотреть-то на это толком не могла. Этакое святилище имени Грейс. – Чего ж ты тогда так заботилась о том, чтобы вернуть мне все это? Она пожала плечами: – Не знаю. Наверно, мне было неловко. |