Книга Прежде чем мы стали чужими, страница 51 – Рене Карлино

– Да. Она умерла спокойно. Отец пришел навестить ее перед смертью. Это было душераздирающе, потому что после всего, что было… Она еще любила его. И поэтому больше не выходила замуж. Думаю, когда больше ничего не осталось и она оказалась на пороге смерти, он тоже ее любил. По крайней мере, он сказал ей об этом. Даже если это неправда, мама хотя бы умерла с этой мыслью. После этого я стал больше его уважать.

– Я понимаю. – Это прозвучало так, будто она знает, о чем говорит.

Я перевел дыхание:

– Давай поговорим о более счастливых вещах.

– Я немного следила за твоей карьерой. Я знаю, что ты получил Пулитцера. Это потрясающее достижение. Мои поздравления, Мэтт.

– Спасибо. Это было довольно неожиданно. Честно говоря, мне трудно оценить это в полной мере, потому что в тот момент я был довольно несчастен.

– Это случилось перед маминой болезнью, да?

– Угу. Но она увидела, как я получаю эту награду. Они с отцом очень гордились.

Грейс была такой искренней, сочувствующей, заинтересованной. Иногда я думал, что только воображал в ней все эти качества. Но нет – ей идеально подходило ее имя. Во плоти она была такой же настоящей, прекрасной и подлинной. Сколько раз, глядя на ее фото, я мечтал увидеть ее и прикоснуться к ней – и вот она, точно такая, какой я ее и представлял.

Нетронутые куски торта лежали перед нами. Я отковырнул вилкой кусочек и поднес к губам Грейс.

– Торт сильно улучшает жизнь.

Она взяла кусок в рот – я не мог оторвать от нее взгляда. Я облизнул губы, представляя ее на вкус и каково было бы поцеловать ее.

– Тааааак вкусно.

– Я помню, мы договорились не вспоминать прошлое, но я умираю хочу узнать, что ты делала после выпуска. Как тебе работалось в оркестре?

– На самом деле было чудесно. Мы пару лет путешествовали. Татьяна тоже. Когда мы вернулись в Нью-Йорк, Дэн снова стал работать в университете Нью-Йорка, а я получила степень по теории музыки онлайн. Я несколько лет преподавала в колледже, а теперь управляю оркестром и джаз-бандом в старших классах школы.

– Грейс, как здорово. А Татьяна?

– С ней все в порядке. Она не замужем и все такая же резкая. Она играет в Нью-Йоркской филармонии, так что ей приходится много ездить. Она очень хороший музыкант.

– А что с Брендоном?

Грейс хихикнула:

– Он остался одним из многих у Тати.

– Можно было догадаться. А ты никогда не хотела быть как она? Может, я предвзят, но мне казалось, ты всегда была более сильным музыкантом?

– Я была, но… – Она начала запинаться: – Я, э-э, я никогда не была такой организованной. Она всегда была лучше.

– Я так не думаю.

– На опытный слух, Татьяна талантливее. – Она улыбнулась. – Ну, последний кусочек? – она поднесла мне ко рту вилку с арахисовым тортом.

Я взял ее за запястье, наклонился и съел торт. Секундная близость, возникшая между нами, казалась такой естественной.

– Извини, но мне надо идти. Все было очень мило. Я рада, что встретила тебя и что с тобой все хорошо.

– Можно я провожу тебя?

– Это необязательно. Она подвинулась к краю лавки, и встала.

– Уже поздно, мне будет спокойнее, если ты разрешишь тебя проводить.

Она помедлила.

– Ладно. Можешь проводить меня до моей улицы.

По пути она закрутила волосы наверх, открыв свою татуировку. Голубка зеленых глаз. Я не смог удержаться и провел пальцами по ее шее. Так все это было взаправду. Она вздрогнула:

– Что ты делаешь?

– Просто хотел убедиться, что она все еще там.

Она засмеялась:

– Татуировки очень постоянны.

– Ну, я думал, ты могла вывести ее от злости.

– Я была больше убита, чем зла.

Оххх.

Я взял ее руки в свои.

– Прости меня. Ты не представляешь, как мне жаль.

– Представляю. Мне тоже. Твоя, я полагаю, тоже никуда не делась?

Я потянул вниз вырез своей футболки, открывая татуировку на груди:

– Да, вот она.

Она пробежала по ней пальцами и прошептала: «Один лишь пепел».

Она низко склонила голову. Я приподнял ее подбородок, чтобы взглянуть в глаза, и они были полны слез. – Мы стали жертвами времени. Но вот мы с тобой снова, здесь и сейчас.

Она слабо улыбнулась:

– Мне надо идти.

Прежде чем я успел ее остановить, она повернулась и быстро направилась по улице. Я подождал, пока она поднялась по ступенькам в кирпичный особняк, и отправился домой, злясь на весь мир и мечтая убить Элизабет за то, что ей удалось изгадить мою жизнь не одним, а несколькими способами.

Придя домой, я сразу же позвонил брату. На Западном побережье было только девять вечера. Трубку сняла Моника:

– Алло?

– Александр дома?

– И тебе добрый вечер, Маттиас. Нет, Александра нет. Завтра он подписывает большой контракт, поэтому все еще в офисе.

– Ты говорила, что вы с Элизабет были как сестры, да?

– Ну, мы восемь лет были одной семьей.

– Ну да, конечно. А ты знала, что Грейс все это время пыталась меня найти, но Элизабет каждый раз умудрялась скрыть это от меня? – Мой голос был хриплым, с обвиняющими нотками. – Не помогала ли ты ей случайно в этом мелком предательстве?

– Прекрати.

– Нет. Ты отдала ей чертову фамильную колыбель. Ты с ней все время общаешься. Ты мне сама говорила, что она жаловалась тебе, как я зациклен на Грейс. А ты с самого начала не любила Грейс, я знаю. Вы обе ей завидовали.

– Если ты не прекратишь, я повешу трубку.

Я тяжело дышал, пульс колотился как сумасшедший. Во мне не осталось ничего, кроме ярости и адреналина.

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Я в жизни не завидовала Грейс. Она провела в твоей жизни каких-то пять минут, а ты еще меня в чем-то обвиняешь? Элизабет никогда ничего не говорила мне, кроме того, что у тебя есть стопка ее фотографий, с которыми ты отказываешься расставаться.

– Элизабет – главная причина того, что я не слышал ни слова от Грейс за эти пятнадцать лет. Элизабет и есть та причина, по которой мы с Грейс прямо сейчас не женаты.

Она тяжело вздохнула:

– Мэтт, ты слишком драматизируешь.

– Я вообще не понимаю, зачем рассказываю тебе все это.

Она немного помолчала.

– Думаю, ты рассказываешь мне это, потому что я – твоя семья. – Ее слова удивили меня. – Мэтт, тебе надо поспать. Ты кажешься вымотанным. Мне очень жаль, если все это правда. Элизабет никогда не казалась мне притворщицей.