Онлайн книга «Возроди меня»
|
У меня сжимается сердце. – Эй, – мягко говорю я, – ты заслуживаешь стать самым счастливым на свете. Кенджи проводит рукой по волосам и вздыхает. – Ага. Только вот… – Ей же хуже, – говорю я. – Она еще вполне прилично меня послала… – Назира тебя плохо знает, – утешаю я. – Ты же просто неотразим! – Знаю, знаю и не устаю говорить об этом людям! – Люди глупы, – пожимаю я плечами. – По-моему, ты классный. – Да? – Ну конечно, – я беру его под руку. – Умный, веселый, добрый и… – Красивый, – подсказывает Кенджи. – Не забудь, красивый! – И очень красивый, – киваю я. – Лестно слышать, но ты мне не настолько нравишься. У меня отвисает челюсть. – Сколько раз тебе повторять: не влюбляйся в меня. – Эй! – отпрянула я. – Ты знаешь кто? – Я классный. – Как посмотреть. Кенджи хохочет: – Ладно-ладно. Хочешь вернуться? Я вздыхаю и гляжу вдаль. – Я бы еще погуляла. Мне многое надо обдумать, разобраться… – Понял, – сочувственно смотрит на меня Кенджи. – Ну, думай. – Вот спасибо… – Ты не против, если я пойду? Шутки шутками, но дел по горло. – Иди, все нормально. – Точно? Ты сама справишься? – Справлюсь, справлюсь, – ворчу я и пихаю его в спину. – Отлично справлюсь. Я все равно не бываю одна, – указываю я на сопровождение. – Вон, парни за мной присмотрят. Кенджи кивает, коротко сжимает мне локоть и бежит обратно на базу. Через несколько секунд я остаюсь одна. Вздохнув, я поворачиваюсь к воде, ковыряя мыском песок. В мыслях царит хаос. Я разрываюсь между волнениями и тревогами, чувствую себя в ловушке страха перед неминуемым провалом в качестве руководителя и дурных предчувствий насчет загадочного прошлого Уорнера. Сегодняшний разговор с Хайдером все только усугубил. Меня задело, как его шокировало, что Уорнер не счел нужным рассказать мне о семьях (и детях), с которыми вырос. Сколького же еще я не знаю? Сколько секретов еще предстоит вытащить на свет? Когда я смотрю ему в глаза, я не сомневаюсь в своих чувствах, но иногда общение с Уорнером как удар хлыстом. Он настолько не привык делиться элементарными переживаниями, что каждый день меня подстерегают новые открытия. Не все плохие – большая часть того, что я узнаю, заставляет меня любить Уорнера еще сильнее, однако даже безобидные новости порой ставят меня в тупик. На прошлой неделе я застала его в кабинете за прослушиванием старой виниловой пластинки. Я уже видела его коллекцию – у Уорнера гора пластинок, выданных Оздоровлением вместе со старыми книгами и произведениями искусства (ему полагалось разобраться и решить, что оставить, а что уничтожить). Но я никогда не видела, чтобы он просто сидел и слушал музыку. В тот день он не заметил, как я вошла. Он сидел неподвижно, глядя в стену, и слушал, как я позже выяснила, Боба Дилана. Я заходила в кабинет спустя несколько часов, когда Уорнер уже ушел, не в силах побороть любопытство – Уорнер слушал одну и ту же песню, переставляя иглу всякий раз, когда заканчивалась дорожка, и мне хотелось посмотреть какую. Оказалось, композицию «Like a Rolling Stone». Я промолчала, решив подождать, не расскажет ли он сам, в чем дело. Но Уорнер вообще не коснулся этой темы, даже когда я спросила, что он делал днем. Это не было ложью, но умолчание заставило меня гадать, почему он таится от меня. Содрать бы покровы, окутывающие его биографию: хочу знать и плохое, и хорошее, вытащить наружу его секреты и покончить с ними раз и навсегда, потому что сейчас мое воображение опаснее любого из его признаний. Но я не знаю, как это сделать. К тому же сейчас столько перемен, мы заняты с утра до вечера; подумать о своем не хватает времени. Я даже не могу внятно ответить, куда сейчас движется наше Сопротивление. Меня волнует тревога Касла, тайны Уорнера, дети других верховных главнокомандующих. Я глубоко вдыхаю и шумно выдыхаю, глядя на воду в попытке очистить ум и сосредоточиться на текучих движениях океанской глади. Всего три недели назад я чувствовала себя сильнее, чем за всю жизнь: я наконец научилась пользоваться своей силой, умерять ее и усиливать, а самое важное – включать ее в нужный момент, а в другое время отключать. Я же раздробила Андерсону ноги, даже не коснувшись его, и стояла не дрогнув под свинцовым градом, когда солдаты опустошали магазины своих автоматов! Я была неуязвимой. Но новая должность мне не по плечу. Оказывается, политика – это наука, которую я не понимаю. Убивать, разрушать, стирать с лица земли – это я все умею. Распалиться и ввязаться в бой – тоже. Но терпеливо разыгрывать странные шахматные партии с группкой незнакомцев с разных континентов? Господи, насколько проще было бы кого-нибудь пристрелить! Я медленно возвращаюсь на базу – в тенниски набился песок. Меня бросает в дрожь при мысли, какой разговор заведет Касл, но я уже слишком далеко зашла. Дел предстоит великое множество, и единственный способ разобраться с этой историей – пойти до конца. Придется выдержать, что бы там ни было. Со вздохом я сжимаю и разжимаю кулаки, чувствуя, как сила входит и уходит из тела. В этом скрыто странное наслаждение – разряжать себя произвольно, когда захочется. Приятно ходить целыми днями, когда сила во мне спит. Приятно нечаянно коснуться Кенджи, не боясь навредить. Подхватываю пригоршни песка и включаю силу: зажатый в кулаке песок превращается в прах. Отключаю силу: песок сеется из кулака, оставляя на ладони мельчайшие вмятинки. Бросаю песок и отряхиваю ладони, щурясь на утреннее солнце. Оглядываюсь в поисках солдат, которые всегда следуют за мной, как тени, и вдруг никого не оказывается рядом. Странно, я их видела минуту назад. И тут я почувствовала боль точно взорвавшуюся в спине. Острая, пронзительная, неистовая, она на мгновение ослепляет. Я в ярости оборачиваюсь, но гнев сразу отходит на второй план, и чувства притупляются, хотя я и цепляюсь за них. Судорожно собираю энергию, даже завибрировав от электрикума, и поражаюсь собственной глупости – надо же, забыть снова «включиться» и так расхаживать по открытой территории! Так увлечься невеселыми раздумьями! Пуля в лопатке лишает меня возможности действовать, но я, пересиливая боль, стараюсь разглядеть, кто на меня напал. Поздно. Другая пуля ударяет в бедро, но я уже «включилась», поэтому она отскакивает, не причинив большого вреда. Энергия слабеет с каждой минутой – наверное, из-за кровотечения. Я вне себя от досады, как быстро и легко меня вывели из игры. |