Онлайн книга «Дочь воздуха»
|
— Но ты же меня спасёшь, — легкомысленно отозвалась я. Человек с возмущением уставился на меня. Робин захихикал. — Сильфы неспособны думать о двух вещах одновременно, — пояснил он смертному. — Сейчас она пытается понять, что она в тебе нашла, и неспособна думать об опасности. Считай, нам повезло. Не представляешь, сколько неприятностей может быть от перепуганного сильфа. Рейнеке постарался успокоиться. Постарался задуматься. Он в плену. Если отбросить обманчиво добродушные заверения учителя, он в плену. Его использовали, чтобы через связь между ним и Ликой выманить девушку сюда. И у учителя это получилось. Что-то такое было между ними — связь, более прочная, чем любовь, более прочная, может быть, чем сделанный Ликой подарок. Но Робин… Если эльфы в самом деле поклоняются сильфам, то рано или поздно паршивец прекратит издеваться и… И что? — Ладно, — обратился волшебник к эльфу. — Чего ты хочешь? Эльфёнок довольно рассмеялся и трижды подпрыгнул на месте. — Я хочу вот это, — кивнул он в сторону. — Нет! — закричала Лика в своей стеклянной тюрьме. — Только не мой нож! Я лучше умру! — Ты и так умрёшь, — презрительно бросил эльф. — Робин! — прозвенел злостью голос дочери воздуха. — Не зли ветра! Эльфёнок скорчил гримасу. — Что же ты на меня злишься, милая? Не я же поймал тебя в ловушку. — Робин! — Что мне дать тебе взамен? — перебил её крик Рейнеке. — Эх ты! Смертный! Совсем глупый стал. Шуток не понимаешь. Отдашь мне нож своей тётушки, ей его всё равно не носить. — Не соглашайся, — забилась о стекло Лика. — Не соглашайся! Это не твой нож! Ты не имеешь права! Молчи, смертный, слышишь! Не соглашайся — и я прощу тебя! — Лучше бы ты меня вспомнила, — вздохнул Рейнеке. Я покачала головой. — Это не в моей власти, сын земли. — Спой ей, — неожиданно серьёзно посоветовал эльф. — Не бойся, смертный, время не сдвинется с места, пока я велю. Твоя песня сделает её сильнее. Она сделает сильнее тебя. Ты дурак, смертный, ты учился фигурам и знакам, учился пустой болтовне, но твоя сила не в этом. Ты — один из нас, смертный, просто родился среди людей. Сын земли глупо заморгал своими светло-карими глазами. Он не был красив, этот человек, даже по меркам сынов земли. Не был высок, не был особенно пригож и не так уж хорошо сложен. От него исходил явный запах магии — и эльф был прав — не той, которая обычно окутывает смертных волшебников, магии, в которой изъятая из воздуха сила скована надуманными правилами, нет. Волшебство в нём текло свободно, как будто бы он и в самом деле был эльфом. Как будто он был одним из нас. Но он был человеком, неуклюжим, уродливым человеком, тяжёлым и неповоротливым. Как он умудрился стать моим вторым из трёх? И нож, что светился рядом с чужим старым ножом, этот нож хранил следы его прикосновений. Что это — предательство, которым пахло в воздухе, или глупость? — Спой, — снова попросила я. — У меня нет гитары, — растерялся смертный. Робин закатил глаза. — Держи! — хлопнул эльф в ладоши. Через дыру на месте крыши безо всякого ветра залетело два свежих дубовых листа. Покружившись, они упали в руки человека — саламандра попыталась их перехватить, но цепь помешала ей дотянуться. Робин посвистел противный мотивчик и листья, склеившись, принялись расти, расти, расти… Пока не превратились в странноватую зелёную гитару. — Но это же не… — Спой! Волшебник тронул струны. Они ласково зазвенели. Наколдованная гитара была прекрасно настроена и обладала дивным звучанием. Струны как будто подсказывали нужные слова песни… Нам путей своих не избежать, Не сдержать провидения рык. Нерождённого требует мать, А рождённого ждёт гробовщик. Твоё тело — ветра, И земная игра Недоступна желаньям твоим! Кто бежал от страстей И тревожных вестей, Только небом и будет храним! Я стою, заключённый во плоть. Ты паришь, недоступно легка. Для тебя словно цепи — любовь. Прежде было так и для меня. Когда волшебник запел, я внезапно всё поняла. Его голос был… был… таким… он пьянил как настой на семи травах, как цветущий луг весной, как… как уже было однажды… Слова вплетались в музыку. Он звал, он просил, он обещал… и ничего не требовал… Мою силу прими! Пусть она от земли — Облачу её в ветра напев! Я дыханье ловлю У судьбы на краю, Твоей флейты коснуться посмев! Знаю я, грозовое дитя И надежды живительной дочь, Ты корнями уже проросла В моём камне. Позволь же помочь! Песня сплетала воедино землю и воздух. Эти стихии, такие разные, могли объединиться только в музыке… и в любви… Рейнеке пел о том, что видел, что чувствовал, что было с ним в его долгом и странном путешествии — и о том, что знал он теперь о своей возлюбленной. Возвращайся скорей Из-за дальних морей, Из далёких и чуждых высот! Твою флейту и грусть Возвращаю, и пусть О любви моей весть донесёт 7. Лика, до сих пор туманным облачком висевшая под стеклянным колпаком, становилась всё плотнее, темнее, объёмнее… С неприятным визгом эльф подпрыгнул и с размаху врезался в её тюрьму, разрушая прозрачные стенки клетки и роняя ставшую человеком девушку на пол сарая. Осколки по какому-то невероятному капризу эльфийской магии упали с другой стороны. — Ты болван, сын земли, — заявил эльфёнок, спрыгивая с тела девушки на пол. — У тебя есть русалочье зеркало, а ты сидишь и боишься какой-то задохлой саламандры! Доставай его! Время вернулось в этот сарай, так что скоро будет весело! Волшебные слова вернули мне память — вместе с телом. И это тело оказалось ужасно тяжёлым. Я уж и забыла, какое оно невероятно тяжёлое. А потом эльф спрыгнул с моей груди и поскакал в сторону Рейнеке, который наконец-то догадался использовать волшебный подарок русалок. Я поднялась на ноги. Тело слушалось меня, точно так же, как и раньше. Постепенно я привыкала к ощущениям своей… овеществлённости. |