Онлайн книга «Белая чума»
«Сенсорное искажение», – записал Бекетт, потом: – Вы не обливались холодной водой? – Нет. – Фосс медленно качнула головой из стороны в сторону. – И я была голодна. Я съела два завтрака. Я думала, это просто весь этот беспорядок и… вы знаете. – Вы не щупали себе пульс? – Не думаю. Я не помню. Господи, меня это обеспокоило, так много есть. Меня всегда тревожит набираемый вес. Куда вы поместили Дорену? – Чуть дальше по коридору. Мы поставили ультрафиолетовые излучатели и антисептические распылители в проходе между комнатами. Мы решили, что это хорошая идея… просто на всякий случай. – На случай, если одна из нас получила порцию чумы, а вторая нет. Хорошая мысль. Что это за дрянь в капельнице? – Просто раствор Рингера. Мы собираемся попробовать немного новой крови. Вам нужна лейкоцитарная стимуляция. – Значит, она уже добралась до костного мозга. – Мы в этом не уверены. – Как только я увидела то белое пятно у себя на лодыжке, Билл, думаю, что уже тогда все поняла. У меня кишки стали, словно комок льда. Но мне не хотелось об этом думать. Вы заметили пятно у Дорены на руке? – Да. – Сделайте основательное вскрытие, – сказала Фосс. – Отыщите все, что сможете. – Она закрыла глаза, потом снова открыла. – Я долго была без сознания? – Секунду. – Нет! Когда вы принесли меня сюда? – Около часа. – Это обрушилось, словно тонна кирпича, – сказала Фосс. – Я помню, как вы сажаете меня на край кровати, чтобы помочь надеть халат, а потом – ап! – У вас упало давление. – Я так и думала. А что с другими женщинами в ДИЦ? Это распространяется? – Боюсь, что так. – Дерьмо! – Она помолчала мгновение, потом: – Билл, не думаю, что от вашей антисептической обработки будет много толку. Я думаю, что носителями являются мужчины. – Боюсь, что вы правы, – Бекетт откашлялся. – Какая температура? – Сначала был жар, а сейчас снижается – девяносто девять и семь десятых. – Бекетт посмотрел на монитор. – Сердцебиение сто сорок. – Собираетесь попробовать наперстянку? – Я заказал немного ланоксина, но мы еще обсуждаем это. На Дорену он не слишком подействовал. – Вскрытие, – прошептала Фосс. – Ищите фибробласты. Он кивнул. – Боже, – сказала она. – В печени ощущения, как в использованном футбольном мяче. Бекетт сделал пометку. – Вы пробовали интерферон… Дорене? – прошептала Фосс. – Да. – И что? – С тем же успехом можно было применять дистиллированную воду. – Я заметила, что моя сиделка – мужчина. Насколько плохо обстоят дела с другими женщинами? – Плохо. – Что вы делаете? – Мы перекрыли все помещения. Нам повезло, что этот комплекс строился так, чтобы противостоять радиоактивному заражению. – Думаете, любая из них может подхватить чуму? – Слишком рано что-то говорить. – Есть ли какие-то идеи насчет того, как это сюда попало? – Любой из нас мог занести это. Лепиков думает, что это он. Он говорит, что никак не может связаться со своей семьей в Советском Союзе. – Данзас из Бретани, – прошептала Фосс. – Но он уже давно там не был. – Лепиков, – сказала она. – Он получил все виды инструктажа, прежде чем был послан сюда. Годелинская на это жаловалась. Специалисты, эмиссары… Лепиков уверен, что у него ослабленная форма. – У вас есть какие-нибудь симптомы? – спросила она. – Небольшой насморк и легкая лихорадка, но это было еще пять дней назад. – Пять дней, – прошептала Фосс. – А я уже умираю. – Мы предполагаем, что инкубационный период не больше трех или четырех дней, – пояснил Бекетт. – Может быть, даже меньше. Мужчине может потребоваться пара дней, чтобы стать активным носителем. – Легкая форма для мужчин, смертельная – для женщин, – прошептала Фосс, потом громче: – Этот Безумец – грязный сукин сын! Они все еще думают на О'Нейла? – Никто в этом больше не сомневается. – Думаете, он тоже носитель? Бекетт пожал плечами. Не было смысла рассказывать ей про Сиэтл и Такому. С нее и так достаточно. – Я бы хотел свести воедино ваши симптомы. – Может быть, на это времени у нас больше не будет, так что давайте сейчас. – Не сдавайтесь, Ари! – Вам легко говорить, – она молчала почти целую минуту, потом сказала: – Расстройство желудка в то утро, когда я чувствовала себя возбужденной. Потом жажда. У Дорены было то же самое? – Идентично. – Головная боль. Боже, временами это просто невозможно терпеть. Сейчас еще сносно. Вы даете мне какое-то обезболивающее через капельницу? – Пока нет. – У меня болят соски, – сказала Фосс. – Я вас уже просила, чтобы вы сделали лучшее чертово вскрытие в своей жизни? – Я помню. Тихонько зашел Данзас и шепнул Бекетту: – Дорена Только что умерла. – Я слышала, – сказала Фосс. – Вот еще одно, Билл. Обостренный слух. Все так чертовски громко! Вы можете привести мне рабби? – Мы пытаемся, – начал Данзас. – Прекрасное время для меня вернуться к… Проклятье! Мой трахнутый желудок в огне! – Она посмотрела мимо Бекетта на Данзаса. – Этот Безумец просто грязный садист. Он должен знать, в какой муке умирают его жертвы. Бекетт раздумывал, не стоит ли ей рассказать о том, что большинство женщин впадали в кому и умирали, не просыпаясь. В конце концов он решил об этом умолчать. Не было смысла демонстрировать, что попытка сохранить Ариене жизнь лишь продлевала ее боль. – О'Нейл, – прошептала она. – Интересно, чувствовала ли его жена какую-нибудь… – Фосс закрыла глаза и замолчала. Бекетт приложил ладонь к артерии на ее шее. Он наклонился к монитору: кровяное давление шестьдесят на тридцать. Пульс падает. – Каждый антибиотик, опробованный нами на Дорене, только ухудшал ее состояние, – пояснил Данзас. Но, возможно, мы могли бы попробовать какие-нибудь хемо-препараты… – Нет! – Это была Фосс, голос ее был неожиданно громким и резким. Она повернулась и пристально посмотрела на Бекетта. – Ничего не рассказывайте моему мужу про боль. |