Книга Смертельный хоровод, страница 48 – Андреас Грубер

– Я сделаю вам предложение – но лишь потому, что вы так вежливо меня попросили, – сказал он. – Мы завершим этот перерыв по плану, а когда все участники снова соберутся в конференц-зале, поговорим с вами. Три минуты. Больше я для вас ничего не могу сделать.

Возможно, эта была проверка ее на упорство. Но если она поведется на этот трюк и будет пытаться блефовать, то проиграет борьбу.

– Согласна.

– Хорошо. Увидимся позже. – Айзнер повернулся к менеджеру, который стоял рядом, и продолжил разговор, а Сабина отошла в сторону.

Она ждала четверть часа и наблюдала за Айзнером. Не понимая, о чем шла речь, так как стояла далеко, Сабина все же заметила, как он доминировал в разговоре. Флиртовал с дамами, смешил мужчин, умело пользовался мимикой и жестами и напоминал нечто среднее между страховым агентом и торговцем автомобилями, которые обводят своих клиентов вокруг пальца.

Наконец первые участники начали заходить в переговорную. За ними последовали и остальные. Айзнер задержался у стола и налил себе еще чашку кофе.

Когда они остались в фойе одни, Сабина подошла к нему.

– Спасибо, что уделили мне время. Я…

Айзнер сурово посмотрел на нее. Дружелюбное выражение исчезло с его лица.

– Фрау Немез, слушайте меня внимательно, я не буду повторять: никогда – никогда больше – не разговаривайте со мной таким тоном при клиентах. Вы поняли?

Она задохнулась.

– Я…

– На таких встречах речь идет о суммах, которых вам не заработать и за двадцать лет. В следующий раз согласуйте время с моей секретаршей. Это понятно?

Сабина постаралась говорить спокойным тоном:

– Очевидно, вы ошибочно полагаете, что я впечатлена тем, что раньше в БКА вы занимали высокий пост, а сейчас вращаетесь в высшем обществе.

– А сейчас к вашим качествам добавилось еще и неуважение, – заявил он.

– Вообще я уважительно отношусь к тем, кто старше меня, но в вашем случае могу сделать исключение.

У Айзнера дернулось веко.

– Видимо, вы не знаете, что мы с директором Хессом близкие друзья.

– Вчера ночью директор Хесс выстрелил себе в голову и сейчас находится в критическом состоянии.

Айзнер уставился на нее.

– Что? Я об этом ничего не знаю.

– СМИ еще не сообщали об этом.

– Проактивные следственные мероприятия не ведутся, если речь идет о самоубийстве.

– А это было самоубийство?

– Вы подозреваете покушение на убийство?

– Я не могу говорить с вами об актуальном состоянии расследования, но у меня есть к вам несколько вопросов.

– Минуту. – Айзнер вытащил сотовый и набрал короткий номер. Прижал телефон к уху и подождал.

– Кому вы звоните? – спросила Сабина.

– Хессу.

– Он лежит в реанимации и вряд ли ответит на звонок.

– Любой может это утверждать. Я… – Он поднял руку и заставил Сабину замолчать, прежде чем она успела что-либо сказать. – Я могу поговорить с президентом Хессом? Угу… Мне очень жаль, спасибо. До свидания. – Он положил трубку и убрал телефон в карман.

– Теперь вы мне верите?

Айзнер затеребил галстук.

– Хорошо. У вас одна минута. Затем мне нужно вернуться в конференц-зал.

– Геральд Рорбек и Анна Хагена покончили с собой несколько дней назад, а попытка суицида Дитриха Хесса более чем сомнительная. К тому же были убиты сын Рорбека, сестра Хагены, Диана Хесс и жена Тимбольдта.

– Жена Клауса Тимбольдта? – перебил ее Айзнер.

Сабина кивнула.

– Вы, Ломан и другие, кого я только что упомянула, в ходе задания «Группы-6»…

– Откуда вы знаете фамилии бывших членов группы?

– Что в этом необычного?

– Могу вам объяснить. – Он понизил голос. – Это фамилии сотрудников, которые работали под прикрытием, и данные сведения доступны не всем. Так откуда у вас эти фамилии?

– Это конфиденциальная информация, – ответила Сабина. – Как бы то ни было, вы участвовали в ликвидации наркокартеля.

– И не одного – это была наша задача.

– Тогда, первого июня, сгорел дом Томаса Хардковски.

– Он был наркодилер.

– И не только. До этого он работал в БКА.

– Возможно, но если и так, то это было чертовски давно, – сказал Айзнер.

– Он работал в департаменте по борьбе с наркотиками. Ваш коллега, вообще-то вы должны знать его.

Айзнер покачал головой:

– Не помню. Как актуальные события связаны с Хардковски?

– Это я хотела бы узнать от вас.

– От меня? Вы переоцениваете мои контакты и связи.

– Я думала, вы дружите с коллегами и руководством БКА.

Айзнер заскрипел зубами.

«Попался, козел!»

– Что произошло в тот день первого июня?

– Спросите своих коллег, я десять лет как покинул службу и уже не помню, что произошло двадцать лет назад.

Сабина специально не называла год. И все равно Айзнер точно знал, когда произошли события, о которых они говорили.

– Что значится в соответствующем акте службы ведомственного надзора?

– Посмотрите в документах.

– Они под грифом конфиденциальности.

– Что вы говорите, под грифом конфиденциальности? – насмешливо повторил Айзнер. – Значит, есть причина, почему эти документы недоступны каждому молокососу из БКА. – Его тон становился все жестче.

Сабина проигнорировала оскорбление.

– Кто из службы ведомственного надзора руководил тогда расследованием?

– Я не помню.

– Можете вспомнить фамилию прокурора?

– Нет.

– Господин Айзнер. – Сабина старалась говорить спокойно. – За исключением Ломана все члены «Группы-6» потеряли кого-то из близких. Если не хотите сотрудничать со мной, возможно, следующим будете вы.

– Спасибо, но я сам о себе позабочусь. Лучше, чем девчонка, которая переоценивает свои силы.

«Высокомерный говнюк!»

– Я же просто хочу вам помочь! Томас Хардковски освободился восемь дней назад, – сказала она и наблюдала за реакцией Айзнера, но его лицо словно окаменело и ничего не выражало. – Возможно, следующей жертвой станет кто-то из вашей семьи.

– Моей семьи? Вы плохо подготовились. Мне нечего терять, – сказал он. – Моя жена давно умерла, и у меня нет никого, о ком я мог бы переживать. – Он развернулся. – Мне пора идти.

Сабина посмотрела вслед Айзнеру, который вошел в конференц-зал. Он действительно выглядел так, словно ничто не могло его потрясти.