Книга Соловушка НКВД, страница 55 – Юрий Мишаткин

Уснула, точнее, забылась, но тут же разбудил стук в дверь: настало время обеда. К супу и каше не притронулась, лишь выпила бледный, чуть подслащенный чай, пожевала сухарь.

К допросу вышла подготовленной, успев продумать тактику поведения, ответы на возможные вопросы, чтобы не попасть в расставленные сети.

— В чем, позвольте узнать, подозреваете? — не дожидаясь, когда следователь начнет расспрашивать о деятельности мужа, потребовала Плевицкая.

Машле не стал ничего скрывать.

— Пока ни в чем, обвинять прерогатива суда, я лишь подозреваю — для этого много оснований — в соучастии в похищении русского генерала. В самом акте вряд ли участвовали, преступление совершил ваш муж, со временем узнаем его истинную роль: был ли наводчиком или с другими лицами осуществил пленение господина Миллера.

Надежда Васильевна чувствовала себя прескверно — сказывалась проведенная бессонная ночь. Болел затылок, сдавливало грудь, сильнее билось сердце, теряли чувствительность пальцы рук. Но на вопросы отвечала четко и коротко. Не спешила, продумывала каждое произнесенное слово. Чтобы собраться с мыслями, переспрашивала, словно не поняла или страдала глухотой. Несколько раз удалось перехватить инициативу и самой задавать вопросы, чем сердила Машле: следователь с трудом сдерживал гнев.

Когда Плевицкая в очередной раз ушла от ответа, стала вспоминать последние гастроли в Варне, Бургасе, Машле перебил:

— Кто подтвердит, что муж целый день был с вами?

— Уже перечислила кельнера, модистку, хозяина салона, добавлю консьержа в отеле. Впрочем, искать свидетелей ваша обязанность.

— В салон и магазины вы заходили одна, мужа оставляли на бульваре, и он мог отлучиться, тем более что покупки делали долго. Назовите тех, кто подтвердит, что видел вас с мужем с 12.00 22 сентября.

— Кроме названных господ были, без сомнения, и другие. Но я плохо вижу, очки же на улице и при посторонних не ношу. Многие здоровались в кафе, но лиц, простите, не запомнила.

— Наши сотрудники побывали в салоне и кафе, но никто не подтвердил, что видел вас с мужем.

— Не исключайте, что у свидетелей шалит память или, как я, могут быть близоруки, а занятые обслуживанием клиентов модистки, продавщицы в салоне, кельнер в кафе не обратили внимания на моего спутника.

— Консьержка из соседнего с отелем «Пакс» дома дала показания, что 22-го генерал вернулся позже и без вас.

— Она не узнала его, нагруженного покупками, приняла за другое лицо.

Как могла и умела, призвав в помощницы женскую хитрость, Плевицкая боролась, не сдавалась.

«Пока побеждаю я, а не слуги богини правосудия. Но радоваться рано: следователь и комиссар — крепкие орешки, о них легко сломать зубы, с ними держи ухо востро».

— Где сейчас может быть муж?

— Кабы знать, — ответила певица.

— Генерал Скоблин не пожелал быть допрошенным, точно улетучился. Третьи сутки его безрезультатно ищут в Париже и за пределами столицы.

— За мужа переживаю больше полиции. Неужели тоже похитили?

— Организация русских беженцев во Франции считает, что он элементарно скрылся от следствия, суда и возмездия за совершенное преступление.

— Можете привести и другую версию, — усмехнулась Плевицкая. — К примеру, подозревать в измене мне, уходе к молодой любовнице!

Она смотрела дерзко, без страха. Забылись бессонная ночь в тюремных стенах, пережитые волнения, певица обрела нужные ей спокойствие, силы, уверенность.

«Не сдамся, не сломаюсь, не признаю никакой вины! Если дам слабинку — тотчас погибну. Буду играть роль безутешной, любящей и любимой жены, у которой пропал супруг, его поиски волнуют больше, нежели собственная судьба…»

— Вместо того чтобы подозревать меня черт знает в каких грехах, лучше бы поспешили с поимкой подлых похитителей! Промедление преступно, иначе враги увезут мужа и Миллера в большевистскую Россию, и тогда уже ничего не поможет бедным жертвам.

Плевицкая играла сложную драматическую роль с жаром, взволнованно, больше беспокоилась о муже и Миллере, нежели о себе — так должно было показаться комиссару и следователю, которые слушали русскую певицу с вниманием, отдавали должное ее напористости, выдержке, стойкости и не верили ни единому ее слову.

С первой встречи, с первого разговора с подозреваемой Машле и Фурье считали, что Плевицкая в курсе всего, что произошло. Оба были приверженцами лозунга «Франция — французам», считали, что их страна напрасно пригрела эмигрантов, позволив им заниматься политической деятельностью, а потому полагали, что Скоблин причастен к пропаже Миллера, но, опасаясь разоблачения, бежал от возмездия.

4

К концу третьего часа допроса Плевицкая взмолилась о милосердии, пожаловалась на страшную головную боль, недомогание, и арестованную вернули в тюрьму.

Стоило комиссару и следователю выйти на улицу, как их плотным кольцом окружили падкие на сенсации репортеры издающихся в Париже, других городах Франции и за рубежом газет, журналов. Посыпались вопросы: арест известной певицы заинтересовал всех, каждый журналист жаждал подробностей о причастности Плевицкой к исчезновению русского генерала. Пришлось комиссару и следователю поведать о первых шагах следствия.

— Госпожа Плевицкая, по паспорту Винникова, лишь подозреваемая. Задержана временно, до предъявления обвинения или освобождения. Не теряем надежды выйти на след похитителей, дабы арестовать и предать суду. Надеемся, что русский генерал, руководитель военизированной организации эмигрантов, жив, враги не смогли вывезти его из страны и не захотят от него избавиться. Спустя семь лет после пропажи предшественника господина Миллера история повторилась вплоть до деталей: и первый генерал, и второй исчезли в центре Парижа, не оставив следов.

— Как скоро станет известно, что произошло с русскими генералами?

— Почему говорите о Миллере и не упомянули Скоблина — он ведь тоже пропал?

— Перекрыта ли граница? Контрабандисты легко пересекают ее!

Комиссар и следователь переглянулись: многие вопросы ставили в тупик.

В вечерних выпусках газет на видном месте появилось известие о причастности Скоблина к пропаже Миллера, что может подтвердить жена подозреваемого. Обвинение Скоблина поддержала в интервью старшая дочь Миллера:

— Отец крайне нетерпим к врагам, и те платили ему тем же, всеми способами пытались убрать из политической жизни, теперь могли пойти на крайнюю меру. Что касается генерала Скоблина, то он уже подозревался в сотрудничестве с чекистами. Ныне обвинение подтвердилось и, чтобы не стать в глазах товарищей предателем, Скоблин мог покончить с собой.

На справедливый вопрос, где тело самоубийцы, ответа не было. После паузы дочь Миллера напомнила, что столицу прорезает Сена, во многих местах река глубока, еще под Парижем разветвленные катакомбы — скрыть следы преступления не составит большого труда.