Книга Дерзкая темная ночь, страница 32 – Кристина Лорен

– Тебе еще понадобится музыка.

Ее глаза округляются, и она хватает бутылку и залпом ее осушает, после чего берет мой телефон. Она знает мой пароль и, недолго думая, вводит его.

Прочитав сообщение Харлоу, она застывает с отвисшей челюстью:

– Я не собираюсь это делать.

– Тогда отдавай мне свое нижнее белье.

– Фиг тебе.

Я с хохотом встаю и подхожу к музыкальному центру:

– Ты что предпочитаешь – рок-н-ролл или клубную?

Она стонет:

– Оливер, я в жизни не исполняла приватный танец!

– Значит, клубная! – кричу я и жму на play.

Развернувшись, я чуть не спотыкаюсь от вида Лолы в полный рост у стола. Пока мы сидели, от талии и ниже мне ее не было видно.

Но, господи, Лола в одних только трусиках. В черных шелковых. Просто крошечных. Ее тело такое гладкое; мне хочется вонзиться зубами в мягкую плоть верха ее бедер.

Мою кожу начинает жечь. Чувствуя биение пульса где-то в горле, я сажусь на стул.

Она шлепает мне по подрагивающей руке, и я прячу обе под внешнюю сторону бедер.

– Ты даже знаешь правила.

– Я смотрю, ты тоже.

Шагнув ближе, Лола впивается в меня взглядом:

– И почему бы тебе не проиграть?

Ее колени задевают мои, и я чувствую, как это прикосновение отзывается по всей длине моих ног.

– Было бы не настолько хорошо, правда?

– Это странно – видеть меня топлес? – спрашивает она, перешагивает через мои колени, после чего придвигается ближе и усаживается верхом.

Мне трудно дышать. Трудно думать. Я оглядываю ее тело. Узкую талию и идеальные изгибы бедер. По всему боку у нее татуировка, и при таком тусклом свете ее не прочитать, но я надеюсь сделать это позже. А прямо сейчас я в миллиметре от того, чтобы прижаться лицом к ее груди.

– Это гребаное наслаждение, а не странное.

По кухне разливается музыка, медленно увлекая за собой мой пульс и, кажется, делая то же самое с пульсом Лолы. Она нерешительно подает бедрами вперед и назад. Ее руки держатся за мои плечи, словно дают зыбкое обещание, что это не последний раз, когда они там лежат.

– Лола… – шепчу я. – Просто делай все, что тебе удобно.

Она наклоняется и так внимательно смотрит мне в глаза, будто ищет упавшую ресничку, чтобы самой загадать желание. Ее взгляд немного нечеткий, но мне нравится подвыпившая Лола. Она словно выползает из своего убежища и вглядывается в окружающий мир. Прямо сейчас этим миром хочу быть я. И хочу, чтобы она видела только меня.

– Твое тату, что там написано? – спрашиваю я ее.

Облизнувшись, она не отводит взгляда от моего рта, когда отвечает:

– Лучше зажечь свечу, чем проклинать тьму.

Я начинаю перебирать в голове, где мог слышать эту цитату, но из-за близости ее обнаженного тела, запаха ее шампуня, кожи и легкого намека на аромат ее похоти в моей голове пустота.

– Откуда это?

– Автор – королева остроумия, та, кто заставила повзрослеть целое поколение женщин, Элеонора Рузвельт. – Лола держится за спинку стула и во время своих движений наклоняет голову.

Тепло ее тела рядом со мной делает мой голос хриплым:

– Сколько тебе было, когда ты ее сделала?

– Семнадцать.

Ее волосы соскальзывают с плеча и щекочут мне руку. Когда ее взгляд встречается с моим, мою грудь стискивает при виде ее слегка размазанного макияжа, он делает ее сладко потрепанной, будто я с ней уже делаю что хочу. Даже мыслей об этом достаточно, чтобы я ощутил отчаянный до дрожи голод.

– Это неловко сейчас? – шепотом спрашивает она.

Мои слова выталкивает резкий от возмущения выдох:

– Ни хрена.

Ее брови приподнимаются:

– Ты имеешь в виду, что привык, когда полуголые друзья танцуют у тебя на коленях?

– Думаю, тебе недостает одного предмета одежды, чтобы называться «полуголой», – поддразниваю ее я. – И, пожалуй, тебя уже нельзя назвать просто другом.

Она пристально смотрит на меня, покусывая свою губу.

– Это не неловко, потому что это ты, Сладкая Лола. И полуголой ты выглядишь изумительно.

Тишина затягивается, когда она просто не сводит с меня глаз, от чего я не могу пошевелиться.

Но эта пауза не статична. В выражении ее лица есть очевидное изменение от игривости к искренности, и наблюдать это – словно одну за другой разорвать вибрирующие нити, стягивающие мои ребра.

– У тебя стоит? – Она опускается ниже и потирается об меня всего раз.

Ох, твою мать!

У меня перехватывает дыхание, когда сердце подпрыгивает в горло. Она знает, что это так; мой твердый член прижался к ней.

– А ты мокрая? – интересуюсь я.

Я знаю, что она мокрая. Когда она снова наклоняется вперед, я чувствую это легкое скольжение по мне.

Она смеется, и ее внимание переключается с моих глаз обратно на губы. Она так близко, и это сейчас не мимолетный взгляд; он намеренный, длящийся целый век и скользящий по моему носу, щекам, после чего остановившийся на губах. Если она посмотрит чуть ниже, не сомневаюсь, она увидит замерший пульс у меня на шее.

– Ты сейчас думаешь о том, чтобы меня поцеловать? – спрашивает она.

Мой взгляд падает на ее губы. И я облизываюсь:

– А ты сейчас думаешь о том, чтобы я тебя поцеловал?

– Ты ответишь хоть на какой-нибудь мой вопрос?

– Да, но только на этот.

Этот ее смех – мой любимый: легкий теплый выдох. Наверное, она даже не знает, что издает этот звук. А потом время останавливается: наклонившись и после легкого колебания задержав дыхание, Лола прижимается своими пухлыми губами к моим.

Они теплые, мягкие и немного влажные. Это самый сладкий первый поцелуй в моей жизни. Лола дарит мне несколько первых изумительных и еле ощутимых прикосновений, прежде чем приоткрыть рот и осторожно захватить мою нижнюю губу своими.

Когда она посасывает и мягко покусывает, то издает еле слышный низкий звук, от которого я чувствую, что сокрушен.

Когда кончик ее языка задевает мой, мое сердце, похоже, собирается выскочить за пределы грудой клетки.

Господи, я окончательно и бесповоротно сражен наповал.

Мне с трудом удается держать свои руки под бедрами, когда она отстраняется и облизывает губы.

– Я поцеловала тебя, – шепчет она.

Мой голос срывается, когда я отвечаю:

– Думал, мы не собирались этого делать.