Онлайн книга «Улики против улик»
|
— Пошла его будить… — Он просил об этом? — Нет… Его позвали к телефону. — Кто? — Не назвались. Думаю, кто-то из Подмосковья. — Почему вы так думаете? — Связь плохая, треск сплошной стоял, с Москвой лучше… в общем, мне так показалось… — Тоже детективные романы? — Да при чём тут это… — Это был мужчина или женщина? — ??? — Разве не вы сняли трубку? — Я-то я, но плохо было слышно… расстояние… знаете ли… я ж сказала, плохая связь… или неблагоприятные атмосферные условия. — Дальше… — Потом я пошла его будить. Постучала. Никто не ответил. Нажала на ручку — дверь открылась. — Он часто приезжал сюда? — Частенько. К нам ведь не только отдыхать приезжают. Многие работают здесь, залетают на пару-тройку дней — доклады, рефераты, отчёты, сами знаете. — Ну и?.. — Значит, нажала я ручку, обёрнутую марлей… — Почему марлей? — Да так… знаете… дурная привычка… — Что? Так принято в «Опушке»? Или здесь была эпидемия? — Да нет же, не было никакой эпидемии. Просто одно из чудачеств Игоря Матвеича. — Поясните. — Он боялся микробов… — Вы полагаете, эта боязнь у него проявлялась только в поездках или же была и дома? — Дома тоже. — Откуда вы знаете? Приходилось бывать у него? — Нет. Никогда. Но он мне как-то излагал свою теорию насчёт микробов. Он и ключи держал в полиэтиленовом пакете. — И ручку всегда оборачивал марлей? — Да. Привозил с собой стакан, ложки, вилки — всё. — Почему он, по-вашему, так поступал? — Думаю, болел, ипохондрия, так, что ли, называется… Хотя поговаривали и что он боится смерти. То есть не только микробов, но и убийц. Но это, конечно, чушь собачья. Говорили также, что у него много врагов. Говорили, Игорь Матвеич был въедливый, дотошный ревизор. Требовательный и знавший все их хитрости. Вот те, у кого он обнаружил недостачу, и… Понимаете… Суд… Тюрьма… На казённые харчи кому охота, попросту выражаясь. — То есть ходили слухи, что он боялся, как бы его не убили в отместку за разоблачение махинаций? — Да… так говорили… я же думаю, что он был просто мнительным. — Почему вы решили, что он мёртв? — Обычно он спал чутко. Просыпался при малейшем шуме. — Откуда вы это знаете? — Я вам уже говорила, что он частенько наведывался к нам, всегда один, не как другие, и не раз просил меня его будить по утрам. Обычно он сразу же просыпался. — Итак, вам показалось, что он мёртв. Что же вы сделали? — Положила руку ему на лоб. Лоб был холодный. — В комнате вам что-нибудь бросилось в глаза? — Нет, ничего… То есть… не знаю… Игорь Матвеич был очень аккуратным, как «сама цифра» — это я где-то читала. — Оставьте литературу. Он знал кого-нибудь из отдыхающих? — Всех. Здесь чужих не бывает, все из одной конторы. Ларичев был на фирме одним из самых старых и уважаемых работников. Ещё со времён Главка. Его все знали, хотя и пошучивали насчёт… микробов. — Рассказывайте по порядку. Увидев, что он мёртв, что вы сделали? — Перво-наперво я сообщила об этом господину Рубцову. — Почему именно ему? — Они были друзьями. Давними друзьями. — Кем работает Рубцов? — Павел Сергеич? Бухгалтером. Уже двадцать лет. С перерывом в год. — Почему с перерывом? — Как вам сказать… Эта история… в общем, бумаги оказались не в порядке… год пришлось ему отсидеть. Потом вроде бы установили, что произошла ошибка или что-то в этом духе. Кто-то подстроил так, чтобы виновным выглядел Рубцов. Через год его взяли опять в министерство, но уже простым бухгалтером… Вы же знаете… пятна даже бензином не всегда оттираются… Может, ты и не виноват, но раз уже тебе такое к делу подкололи… не вылижешь, как говорил один мой знакомец… — Итак, первым вы известили Рубцова. Вы отправились к нему в комнату и разбудили его? — Нет, я его не будила. Я постучалась, ответа не было, мне показалось это странным, и я вошла. Он был одет, уже на ногах, посреди комнаты. — Собирался уйти? — Вроде того. И казался рассеянным. Я же вам сказала — даже стука моего не услышал. Смотрел на меня и, похоже было, не видел. — Как он воспринял весть о смерти друга? — Разволновался, стал озабоченным. — Разволновался, услышав известие? — Нет. Я таким его уже застала. — Почему вам так показалось? — Всё, что я говорила, он повторял, как эхо. Это его состояние меня крайне озадачило. В общем-то он симпатичный человек, хотя тоже немного чудной. — Вы не спросили его, не болен ли он? — Нет, не спрашивала. Он сам сказал, что всю ночь не мог уснуть из-за головной боли, точнее, мигрени. — Что вы ещё заметили необычного в поведении Рубцова? — Что заметила? Да ничего… Только что он повторяет, как попугай, мои слова… Но… — Вы что-то хотите добавить? — Его поведение показалось мне странным. В комнате пахло дымом, в этой комнате есть камин, там дымилось. — Огонь, что ли, горел? — Нет. Дни стояли тёплые, так что разводить огонь не было нужды. — Но вы же говорите, дымилось? — Да… Мне не хотелось бы… Понимаете… Пахло горелой бумагой… — Что вы сделали после того, как сообщили Рубцову о смерти ревизора? — Позвонила в милицию. Потому что считала своим долгом… — Вы сказали, что кто-то спрашивал Ларичева по телефону? — Да, но между делом я об этом забыла. Когда же пошла звонить в милицию, то увидела снятую трубку и вспомнила. Но там трубку уже повесили. — Потом снова кто-то звонил? — Да, звонили опять как бы из Подмосковья. Когда я сказала, что Ларичев умер, трубку тут же повесили, так и не назвавшись. — Вы повторили, что из Подмосковья. Откуда вы это знаете? — Слышимость плохая, такая с Москвой не бывает. — Вы спросили, кто это, но вам не ответили? — В общем-то я даже не успела толком спросить, едва я сказала, что Ларичев умер, раздался щелчок. Коротко и ясно. |