Онлайн книга «Выгодный риск»
|
Познавательная прогулка вывела его к Красной площади, на которой кипел масленичный базар, где катались с ледяной горки и поглощали невозможное количество блинов. Месье Жано свернул на Никольскую улицу и вскоре входил в знаменитый ресторан «Славянский базар». Как ни старался он убить время, но пришел слишком рано. До намеченного оставалось не меньше часа. Месье Жано решил ознакомиться с меню, которое подал изящно завитый официант в косоворотке голубого шелка. Выбор блюд поражал разнообразием. И блинами. Он подумал, что побывать в Москве и не поесть настоящей икры – вот преступление. • 57 • Пристав Носков терпеливо сносил от доктора боль. В обычном положении вещей доктор лечит больного. Вот только пристав не был болен, а Австидийский не собирался его исцелять. Напротив, старался сделать так, чтобы полицейский ощутил страх и трепет. С той минуты, как оказался в участке, доктор встрепенулся, осмелел и перешел в наступление. Он старательно перечислял, какие неприятности устроит. Как лично пойдет на прием к обер-полицмейстеру, чтобы господин Власовский узнал, какие глупейшие приставы у него служат. Но это только начало. Затем Австидийский напишет жалобу прокурору, в которой подробно и в красках распишет, какое самоуправство чинил пристав. Но и это еще не все. После донесения властям доктор отправится в газету, где служит знакомый репортер, и расскажет, как некий пристав N. всю ночь держал его с трупом в кабинете, а потом в цепях отвел в участок. Безо всякой вины, а лишь по своеволию… Фельетон выйдет такой, что сам генерал-губернатор в гнев придет. В общем, если невинного и честного господина Австидийского немедленно не отпустят, с жалобой до царя дойдет. Ему терять нечего… У пристава чесались кулаки хорошенько врезать докторишке, который окончательно зарвался. Желание приходилось сдерживать. Методы на таких самоуверенных господ имелись. Только применять их надо постепенно: снять допрос, заявить, что из свидетеля господин Австидийский становится подозреваемым, и арестовать по имеющемуся подозрению. Дня через три, когда спеси поубавится, отпустить, но подозрение не снимать. Носков не запускал бюрократическую машину только потому, что ждал Пушкина. В присутствии сыска храбрость доктора поубавится до нуля. Поэтому пристав терпеливо слушал, какие ужасы ему грозят. Пушкина он встретил, как праздник. – Вот и сыскная полиция к вам пожаловала, – ласково сообщил Носков доктору. Австидийский пока еще не понял, как изменились обстоятельства. – Очень хорошо! Мне безразлично, что вы тут придумали! – заявил он. – Жалобы будут на всех, кто посмеет меня задержать. – Познакомьтесь, господин Пушкин, – сказал пристав, невежливо тыкая пальцем. – Частный доктор Австидийский, в частном кабинете которого оказался труп… – Ложь! – вскрикнул доктор. – Больной был приведен еще живым! – Выходит, добили его своим лечением. – Гнусная ложь! Это вам даром не пройдет, пристав! Еще немного, и господа могли сцепиться в рукопашной. Разнимать их в планы Пушкина не входило. – Господин Австидийский, прошу внимания, – сказал он так, что спор сам собой угас, а доктор невольно поежился. – Вам знаком господин Лазарев? К удовольствию пристава, доктор как-то не выразил возмущения, а старательно отвел глаза. – Не знаю… Не помню… А в чем дело? – Господин Лазарев дал показания, в которых сообщил, что вы составляли фальшивые свидетельства о смерти на следующих лиц: работник мучных складов Лопотов, мещанка Бровкина, приказчик Гагасин. После чего на них был выписан страховой договор и получена страховая премия. Все верно? Австидийский помалкивал. – Не понимаю… Нет… – пробормотал он. – Кроме этих случаев, вы совершили куда более тяжкое преступление: выписали свидетельство о смерти на живую вдову Ферапонтову. О чем она подала жалобу в участок. Верно? – Так точно, – сказал пристав, наблюдая, как отмщение за его муки наступило. От геройства доктора не осталось и следа. На стуле сидел жалкий, напуганный и несчастный субъект. – Я не хотел… Я не знал… Это ошибка… Пушкин еще не закончил: – То, что вы сделали, подтверждено документами. Это мошенничество, доктор. Мелкое, суд бывает снисходителен. Получите год исправительных работ. В Москву вернетесь, но врачебной лицензии лишитесь навсегда. Ответ верный, пристав? – Так точно, господин Пушкин… Жулик не должен быть доктором… Стянув с головы шляпу, Австидийский прижал ее к груди. – Господа… Прошу вас… Это была ошибка… Слабость… Такой урок мне… Простите… Бес попутал… Все верну до копейки… Простите… Прошу, не надо суда… Пожалейте… – Закон суров и не знает жалости, – сказал пристав. Доктор уткнулся лицом в шляпу и зарыдал. Плечи его тряслись. Пушкин дал знак, чтобы не перегнуть палку. Носков не возражал: по натуре он не был кровожадным, посчитав, что обидчик получил сполна. – Господин пристав подумает о снисхождении при одном условии, – сказал Пушкин. – Да, да, все что угодно! – Австидийский отер шляпой слезы. – Два дня назад Лазарев прибежал к вам утром, чтобы залечить ожог. Он сказал, что случилось? Такого вопроса Носков не ожидал, но виду не подал. – Митенька сильно ругался… Говорил, что дочка господина Алабьева плеснула ему в лицо кипятком, еле увернулся. Грозился, что дорого заплатит… Я ему повязку сделал… – Петрушка невесту выбирал… Австидийский решительно не понял, при чем тут Петрушка. – Ничего подобного не сообщал… – Лазарев говорил, как отомстит? – Нет, конечно… Митенька же хитрый… – Лично мадемуазель Алабьеву знаете? – К сожалению, не бывала у меня… – Как умерший молодой человек оказался у вас в кабинете? Всхлипывая и тяжко вздыхая, доктор рассказал, как городовой приволок с улицы чуть живого, как он пытался помочь, дав лекарство, и какое испытал удивление, когда расстегнул сорочку. Дальнейшее полиции известно. – Берите лист бумаги, пишите признательные показания, – сказал Пушкин. – После чего господин пристав решит, как с вами поступить. Австидийский был готов на все, лишь бы не оказаться под судом. Носков испытывал такую благодарность к чиновнику сыска, что готов был сделать для него все, что угодно. В границах разумного, конечно. Например, отвести в мертвецкую. – Где городовой встретил этого человека? – спросил Пушкин, пересекая двор участка. – На Большой Пресненской, у него пост рядом с мостом. Говорит, пальто было густо в снегу, лежал в сугробе, видимо… К доктору довел еще живым. Думал, что пьяный… А оно вон как вышло… |