Онлайн книга «Выгодный риск»
|
– Нам бы сюда полицейскую собаку, – мечтательно сказал пристав. – Говорят, в Петербурге завели. Исключительные результаты показывает. Ищет преступника по горячим следам. Что твоя легавая идет по следу зайца. Может, и нашли бы… Пушкин смотрел, как городовые кланяются снегу и уходят все дальше. – Здесь ничего не найдем, – резко сказал он. – Отзывайте городовых. Носкову не то чтобы хотелось найти еще труп, но бросать на середине начатое дело было не в его правилах. – Отчего вы так полагаете? – Ее тело не здесь. Новость была не слишком веселой, но обнадеживала: быть может, участку не достанется. – Неужто баронессу убили? – Вероятность крайне высока, – сказал Пушкин так, будто ему и дела не было до этой смерти. – Примерно девяносто один процент. Откуда чиновник сыска выискал эту цифру, пристав и думать не хотел. Ему виднее. Главное, чтоб его участок обошло стороной. – Зачем же даму убивать? – только спросил он. – Чтобы избежать невыгодного риска… Носков окончательно перестал понимать, о чем идет речь. Но виду не подал, а многозначительно кивнул. – Может, еще Верхний пруд обыскать, Алексей Сергеевич? – Бесполезно. – Как скажете… Может, поясните? – Алабьев пришел оттуда, – Пушкин указал большим пальцем за спину, в сторону Горбатого моста и третьего, самого маленького пруда. На всякий случай пристав оглянулся. – Как вы узнали? – На берегу нетронутый снег. Следов нет. – Метель задула… – Остались бы ямки. Их нет. Я проверил. Пристав как-то упустил это обстоятельство и был вынужден согласиться. – Как же он оказался у проруби? – Алабьев спускался там, где низкий берег. Как раз это место до проруби Корнеич тщательно расчистил для визита мадам Андреевой и ее учениц. Расчистил вместе со следами Алабьева и того, кто с ним был. У Носкова все-таки была последняя надежда, что почетный житель его участка умер от собственной глупости. – Может, не убивали его? – осторожно спросил он. – Факты говорят обратное. – Какие факты, Алексей Сергеевич? – Если бы Алабьев выронил бутылку сам, она воткнулась бы в снег, а не лежала бы точно по линии тела у его подметок. – И что в этом такого? – Ему нанесли удар по затылку, после чего окунули головой в прорубь. Чтобы захлебнулся. Бутылка осталась лежать там, где выронили после удара… И карманы. – А с карманами что? – спросил пристав, поражаясь простоте и очевидности факта, на который он внимания не обратил. – Карманы пустые, – ответил Пушкин. – Видели, я проверял. Так не бывает. Ни клочка, ни бумажки, ничего. Вычищено. Про себя признав полную победу сыска, Носков хотел уточнить, для чего убийце такие хитрости. Но его опередили. – Баронесса, о которой вы спрашивали, Михаил Николаевич, убита до того, как Алабьев и его спутник оказались здесь. Они пришли вдвоем. – Вдруг спаслась, ну хотя бы сбежала… – Тогда Алабьев остался бы жив. – Почему? – Его смерть имеет смысл в том случае, если баронесса мертва… Говорил Пушкин с некоторой ленцой. Как показалось приставу. И он поверил, что так случилось: лежит где-то тело мадам и дожидается, пока его найдут. Месье Жано, вслушиваясь в быструю русскую речь, не понял почти ничего. Ему захотелось принять участие в разговоре. – Полицейские ищут тщательно, отличная школа, – сделал он комплимент. – Что он сказал? – спросил пристав. – Месье Жано говорит, что ваши городовые отлично обучены, – перевел Пушкин. Такие слова как медом помазали исстрадавшуюся душу Носкова. – Стараемся нести службу как должно, – сурово сказал он. Месье Жано отдал ему поклон вежливости. – При парижской полиции открывают кабинет идентификации преступников по методу нашего ученого Альфонса Бертильони, – с исключительной скромностью сказал он. – Самый передовой метод выявления преступников. Скоро такие кабинеты будут в каждом французском городе. Пушкин слышал о бертильонаже, но из вежливости спросил, в чем он заключается. Месье Жано, которому наконец дали слово, стал описывать блестящую идею: если измерить тело и лицо человека по нескольким десяткам параметров, то обнаружится, что двух одинаковых людей нет. Всегда найдется различие. Стоит данные измерения занести в специальную карточку и собрать этих карточек достаточно много, определить преступника будет нетрудно. Просто замерив со всех сторон. Пристав стеснялся просить перевод, многозначительно кивал, но понял только, что речь шла об измерениях. – Измерения, да-да, они нужны, – заметил он. – Интересная гипотеза: двух совершенно одинаковых людей нет, – сказал Пушкин. – Нам нужна ваша методика, месье Жано. Прямо сейчас. Французу оставалось сожалеть: для бертильонажа требуются особый кабинет и приборы измерения, точная методика и грамотно составленная картотека. Откуда им взяться в заснеженной России… Фигурки городовых еле виднелись у дальнего конца пруда. Пушкин повернулся к ним спиной. – Время вышло. Отбой, Михаил Николаевич… Свисток всегда при полицейском. Носков дал пронзительный сигнал. Городовые оглянулись и поплелись обратно. К пруду подходила масленичная процессия. Впереди шла крупная дама. Она с видимым усилием несла шест, на котором болталось чучело Масленицы. Ей было нелегко, еще несколько дам мешались у нее под ногами. Она что-то крикнула, Корнеич бросил лопату и побежал на помощь. – Что это такое? – спросил месье Жано, наблюдая диковинную русскую традицию. – Проводы Масленицы, – ответил Пушкин, стараясь понять, что ему показалось странным в кукле. – Куда провожают эту куклу? – Дамы утопят ее в проруби. В которой захлебнулся месье Алабьев. Месье Жано не смог скрыть изумления: – Дамы? Топить? Зачем? – Чтобы весна пришла. Язычество не до конца улетучилось из нашего народа. Вернулись городовые, встали кружком, поглядывая на господ и пристава. – За санитарной каретой пошлю, как дамы наиграются, – сказал Носков, намекая, что делать тут больше нечего. – Да, конечно. – Оставляю Татарского и Тараскина… – Благодарю. Пристав понял, что его не слышат. Пушкин почему-то наблюдал за процессией. Не замечая ничего. Даже месье Жано, который по-французски осуждал подобную дикость нравов. Какой порядок ожидать, если дамы топят невинную куклу, а полиция смотрит и посмеивается. Ужасно, господа, ужасно… |