Онлайн книга «Фатальное колесо. Пятое колесо в телеге»
|
Чертов прыщик! Не дает сосредоточиться. Почему-то вспомнилось, как в свое время от проблемы прыщей я легко избавился в течение каких-то трех-четырех месяцев. Не знаю, вредно это или нет, но я просто намыливал по вечерам лицо и давал корке засохнуть. Феерические, надо сказать, ощущения. Зато юношеская напасть, как бишь ее по-новомодному – акне, – как-то сама собой испарилась напрочь. Так что, эти лихие времена вернулись вновь? Опять мне няшу намыливать? – Пока все не вспомнил… гм… естественным путем, может, просвети́те кое в чем? Говоря, непроизвольно прислушивался к вновь приобретенному голосу. Ужас! Какой-то козлячий тенорок с периодическими провалами в сторону фальцета. И контролировать это оказалось не так-то просто. С непривычки. Тот еще тембр получался. Гадость какая! Пришло новое воспоминание – с использованием этих чудесных обертонов приблизительно как раз в этом самом возрасте я и начал ублажать уши окружающих, ни в чем не повинных людей старательной перепевкой под гитару шлягеров «Машины» и «Воскресения». Да-да! Именно летом… восемьдесят первого… я впервые осмелился взять свою обклеенную немецкими красотками шестиструнку в туристический поход нашей спортивной группы и… «Вот! Новый поворот!..» Бедные фанатки! – Что именно тебя интересует, Витя? От ее слов – ощущение профессиональной доброжелательности психиатра во время общения с душевнобольным. Где-то я уже это слышал. А и пусть! – Ирина! Моя напарница, что с ней? Диана вздохнула: – Далась тебе эта Ирина. Она вышла замуж и уехала в Киев. Странно. Отвечает почти как нормальный человек. – За Сан-Саныча? – За Сан-Игоревича. – А это еще кто? Губы у женщины скептически поджались. Еле заметно, но я обратил внимание. Она всегда так делает, когда я «морожу глупость». – Он ветеринар. Зверюшек лечит – овечек, лошадок. Свинок. Что ты хочешь еще о нем узнать? Я засопел раздраженно. В ее контексте «Сан-Игоревич» просто означало «НЕ Сан-Саныч». Мог бы и сам врубиться. – А что с моим вторым инструктором? Сан-Саныч-то на месте? Опять эта неприятная усмешка. Раздражает даже. Или… просто это все подростки такие – легко раздражаемые? Ну да, у меня же ведь «переходный возраст». – На месте. Продолжает работать в системе. Только… в Норильске. Как ты ему и обещал. Помнишь? «На южном берегу Баренцова моря»? Там, правда, Карское, и до него добрых полтысячи кэмэ. Но, как говорят… вдали от Англии… «хрен редьки не слаще». – Как это? В смысле… не про редьку! За что его туда? – Родина послала. Сказала «надо!». – А… – А он ответил «есть!». – Послушайте! Знаете что?.. – Знаю. Вам кажется, Виктор Анатольевич, что я сейчас издеваюсь над вами? – Не то слово! Вы по-человечески можете мне все рассказать? – Вряд ли… Вино в бокале побежало на очередной круг по стеклянному стадиону. Тревожная какая-то пауза повисла в воздухе. Недобрая. А не в событиях ли… мм… семилетней давности кроются причины этой ссылки Козета? А, кстати… – А Шеф наш, Сергей Владимирович, он где? Что с ним? Только просто ответьте! Без выпендрежа. Ну да, улыбаться мы умеем. А вот с людьми общаться с уважением… – А он на пенсии, – вдруг просто ответила Диана. И правда без «выпендрежа». – Ушел уже… более шести лет назад. По болезни. Льготный, надо сказать, вариант пенсионного обеспечения. Мои черные догадки начинали подтверждаться. – «Ушел» или «ушли»? – Вы же неглупый человек, Караваев, хоть и выглядите… кхм… волосатым подростком. Догадались ведь уже? К чему эти лишние вопросы? – Разогнали группу? – упорствовал я, не обращая внимания на сомнительную лесть. – Получается, за то, что некстати обнаружили фашистского недобитка в горкоме партии? Ага! Терки корпоративные начались? Номенклатура развыступалась? Вы хотя бы кивните, Диана Сергеевна, если я прав. Что вы все с бокальчиком своим играете? Диана вдруг серьезно и без смеха посмотрела мне прямо в глаза. Зацепило? – Да, вы правы. Вашу группу расформировали. По-тихому. А что это меняет? А нет, не зацепило. Разве прошибешь эту многовековую флегму? А наша боевая ячейка, получается, приказала долго жить. Несмотря на былые заслуги и многообещающие перспективы работы с использованием ребенка-уникума. Ну что ж, все ближе и ближе времена, когда результат – не главное. Главное… «чтобы костюмчик сидел», да кресла не раскачивались под вельможными задницами. Тогда как мы в свое время уж больно много шороху навели нашей неугомонной четверкой. «Четыре татарина», незваные гости. Поднамозолили, выходит, мы глаз местной… благосфере. А ведь большей частью – все из-за меня! Я задумался. Семь лет, говорите? – Послушайте, Диана Сергеевна. А за этот срок я что, ни разу не набарагозил? Вопрос непраздный. Дело в том, что с момента переноса моего зрелого сознания в детское тело ребенок как-то сам собой плавно трансформировался в махрового неадеквата. Как ни старался я шифроваться, обычный школьник все же превратился в продуманного вундеркинда, который к тому же словно магнит притягивал разного рода неприятности. Горе от ума, надо полагать. Взрослые мозги стали шилом в мешке, которое трудно было утаить. А в симбиозе с детскими психофизиологическими процессами в организме, которые просто невозможно игнорировать, я вообще стал ходячей миной замедленного действия. Что, к слову, на лету ухватил наш Шеф, используя в практической плоскости эти мои чудесные свойства. Так что, за семь лет – и ни одного срыва? Ни одного хоть малюсенького эксцесса? Не поверю. – А пассажир вышел из трамвая, – непонятно сказала Диана, явно скучая, – вышел, чтобы добраться до нужного места, скажем… на метро. Ага. Вышел, значит. Надо думать, как раз в тот момент, когда вино в бокале прилипло к стенке. Развели тут аллегории, понимаешь. А сейчас, получается, пассажир все-таки вернулся в свой родной допотопный транспорт? После того как его в метро искупали. И ошпарили, как куренка. Только вот напрашивается вопрос… – …А зачем? Диана усмехнулась: – Затем, что на метро быстрее. – Вы меня поняли, не надо юлить. Я имею в виду – в чем заключается смысл этого вашего колдовства со временем? Зачем это надо именно вам? – А нет смысла. – Диана допила вино и аккуратно поставила бокал на столик. – Есть только мои желания и смутные ощущения, что все делается правильно. Почему-то мне кажется, что отроку Караваеву снова нужен наблюдатель из двадцать первого века. Наблюдатель, советчик и куратор. Вы ведь не подведете это молодое и неразумное тело? |