Онлайн книга «Тайны моей сестры»
|
– Хочешь в Диснейленд? – Нет. Хочу так. Как этот мальчик на мосту. Помоги мне. – Я тебя не вижу, Нидаль. – Помоги мне. – Нидаль, где ты? Его голос звучит ближе. Он совсем рядом. Если протяну руку, к нему прикоснусь. – Помоги мне. Я вытягиваю руки навстречу голосу и чувствую, что падаю. Я слышу громкий удар и, открыв глаза, понимаю, что лежу на полу в гостиной. – Просто сон, – успокаиваю я себя, поднимаясь на ноги. – Очередной жуткий сон. На лбу выступают капли пота, я вытираю их тыльной стороной ладони и иду в коридор. Вдыхая соленый воздух, я чувствую, как голые ноги щекочет легкий ветерок. Затем, полностью придя в сознание, я слышу: бух, бух. – Кто здесь? Слова вылетают непроизвольно. Человеческое тело всегда знает, когда оно в одиночестве, по-настоящему, и когда рядом появляется кто-то другой – каждый нерв, каждая мышца напрягается. Крадясь по коридору, я мельком оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно использовать как оружие; в итоге хватаю с серванта мамины старинные деревянные часы. Первое, что попадется под руку. Если в дом кто-то проник, одного хорошего удара по голове правильной стороной часов хватит, чтобы его вырубить. Крепко сжимая часы в руках, я медленно иду на кухню. По мере того, как я приближаюсь, звук становится громче. Бух, бух, бух. Он совпадает с биением моего сердца; я подхожу к двери на кухню и готовлюсь броситься на того, кто окажется за ней. Сделав глубокий вдох, я медленно считаю до трех. Раз, два, три. Я врываюсь на кухню, готовая атаковать. С часами над головой я издаю крик страха и облегчения. На кухне пусто, и, как мне кажется, все на своих местах. Только дверь открыта нараспашку. И теперь прохладный вечерний ветер, который щекотал мои ноги в гостиной, мотает дверь туда-сюда. Бух, бух, бух. Медленно подойдя к двери, я выхожу на порог и кричу в пустой сад: – Кто здесь? Ночь выдалась безлунная, и в темноте я чувствую себя уязвимой. Откинув голову назад, я смахиваю волосы с лица, чтобы они не мешали обзору. Надо было взять фонарик, думаю я и сквозь мрак слышу голос Гарри. «Если вам когда-нибудь понадобится запасной фонарик, – посмеивался он, – спросите Кейт. У нее их хватит на целую армию». И он был прав. В моей работе без фонарика не выжить. У меня их сотни. И вот я стою в темноте, освещая себе путь одними старыми часами. Положив часы на землю, я крадусь к забору, с трясущимися руками залезаю на пластмассовый стул и заглядываю в соседний сад. Все тихо и спокойно. Свет в доме выключен, и сарай – всего лишь сарай. Никаких звуков, никаких движений, никаких лиц в окошке. Что со мной творится? Я стою так еще несколько мгновений, но ничего не происходит. Надо поспать. Наверное, это все из-за стресса. Вернувшись в дом, я закрываю заднюю дверь на два замка. Но, дойдя до лестницы, я ловлю свое отражение в зеркале в коридоре. У меня что-то на лице. Я подхожу ближе и присматриваюсь. На щеках у меня красные пятна. Что это? Собираясь их вытереть, я замечаю такие же пятна и на руках. Я принюхиваюсь. Это кровь. Засохшая кровь. Сердце начинает бешено колотиться. Я проверяю, нет ли порезов или ссадин, – возможно, я поранилась о забор. Но ничего нет. Мозг отказывается это принимать. Как такое может быть? Я стою, вся перемазанная чьей-то кровью. 21 Полицейский участок Херн Бэй 35 часов под арестом – Простите, Кейт, но я бы очень хотела поговорить о вашей последней поездке в Сирию, – мягко говорит Шоу. – Мне кажется, это важно. Я моментально напрягаюсь. Эта женщина и не думает сдаваться. Я вдруг понимаю, что вся эта беседа – все тридцать с лишним часов – служила лишь прелюдией к этому вопросу. Шоу плевать на снотворное. Ей плевать на польских официанток. На самом деле она лишь хочет узнать, что произошло в Сирии. Именно Сирия свела меня с ума. Или, по крайней мере, она так думает. – Я же вам сказала. Я не собираюсь обсуждать Сирию. Подавшись вперед в кресле, Шоу смотрит на меня. – Кейт, чтобы я могла вынести заключение, нам придется об этом поговорить. Понимаете? Я смотрю ей в глаза. Она сидит с каменным лицом. Она даже не представляет, насколько для меня это тяжело. – Кейт, если я не смогу вынести заключение, тогда… – Тогда я застряну тут навсегда? – перебиваю я ее. – Нет, – говорит она. – Но тогда нам придется отправить вас в больницу, где вас будут обследовать дальше. Послушайте, я знаю, как тяжело вам отвечать на эти вопросы, но мне необходимо их задать. Она права. Я и сама это знаю. Однако она не облегчает мне задачу. – Хорошо, – тихо говорю я. – Я согласна. Но только давайте разберемся с этим по-быстрому. – Мы в любой момент можем устроить перерыв, – открывая записную книжку, говорит Шоу. – Если станет слишком тяжело, просто скажите, и мы остановимся. Я киваю. – Хорошо. – Ее голос звучит гораздо мягче. – Я бы хотела начать с вопроса, почему вы решили вернуться в Сирию? Довольно странно, что вы надумали поехать, чувствуя настолько сильное психологическое и физическое недомогание. – В смысле, почему? – Я пытаюсь мыслить ясно. – Ну, – продолжает Шоу, – мы поговорили о произошедшем с Рэйчел Хэдли и Розой Дунайски, и я знаю, что вы принимаете довольно сильные антипсихотические препараты. Я бы никогда не посоветовала человеку в таком состоянии отправиться в настолько опасное место, как Сирия. – Вы так говорите, словно я поехала в отпуск по путевке, доктор Шоу, – отвечаю я. – Мне никто ничего не советовал, потому что я старший корреспондент. Я знаю, что делаю: это моя работа, работа, с которой я успешно справляюсь вот уже двадцать лет. Шоу что-то записывает в блокнот. Знаю, она считает меня неуравновешенной. Нужно оставаться сильной, доказать ей, что она ошибается. – Можете рассказать, что произошло двадцать девятого марта? – не поднимая глаз, спрашивает она. – Насколько я понимаю, это был ваш последний день в Алеппо? – Да, – говорю я. – Последний. – И произошел несчастный случай? – Вот как вы это называете? – с нескрываемым презрением спрашиваю я. – Что произошло, Кейт? – Послушайте, – твердо говорю я. – Зачем вы меня об этом спрашиваете? Вы знаете, что произошло. Весь мир знает. – Я бы хотела, чтобы вы мне рассказали, – невозмутимо отвечает она, игнорируя мою вспышку гнева. – Как я уже сказала, чтобы вынести заключение, мне нужно услышать вашу историю. – Ах, точно, заключение, – холодно говорю я. – Плевать, что маленький мальчик в серьезной опасности, давайте и дальше заполнять анкеты, чтобы можно было выставить меня чокнутой. |