Онлайн книга «Дым и Дух»
|
Этот ушлый ублюдок наверняка думал, что его наймиты убьют Рона, а затем заберут и документы и амаринт. «Что ж, тут Кайзен просчитался». – Когда будете проходить перевал, документы проверят еще раз, – предупредил их солдат. – Затем на них поставят печать. Если надумаете вернуться, не мешкайте. Через пять недель ваши документы станут «липой». – Это еще почему? – возмутилась Адалия. Страж многозначительно постучал пальцем по верхнему левому уголку на бумагах. «Срок действия. Ну, разумеется. Разве может хоть что-то в этом Колинграде быть непреходящим и вечным?» – Ну и ладно, – задорно тряхнула головой мама Рона. – Возвращаться нам всяко не захочется. Солдат понимающе кивнул. – Если поедете в экипаже, обратитесь к конюшему. – Страж махнул рукой в сторону загона. – Если пойдете пешком, я покажу, куда вам. – Спасибо, мы возьмем экипаж. Вряд ли его мама осилит весь путь пешком, подумал Рон. Да и чем быстрее она доберется до Годобии, тем лучше. Чем быстрее оба доберутся до Годобии… Взяв маму под руку, он помог ей вскарабкаться по крутому склону. Поговорил с конюшим, которому принадлежали два экипажа, замеченные ими ранее. – А больше двух и не надо, – заметил словоохотливый конюший. – Тех, кто въезжает в Колинград или из него выезжает, перечесть по пальцам. О торговцах я не говорю: у них свои фургоны. Рон заплатил ему за карету и лошадей и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока конюший их запрягал. Взгляд его обратился на север, к Дрезбергу. – Держи. – Достав из сумочки печенье, Адалия протянула его сыну. – На тебя смотреть тошно. Поешь, может, полегчает. Или сходи, вон, к колонке, попей воды. – Да все со мной хорошо, мам. Рон скрестил руки. Свинцовый шар, разбухший и огромный, качнулся вперед-назад, и Рон болезненно согнулся пополам. Адалия Комф нахмурилась, спрятала лакомство в сумочку. – Свежий воздух, вот что тебе надо, – с чувством произнесла она и содрогнулась от нахлынувших воспоминаний. Там, в тюремной камере под землей, для нее, потерявшей надежду на освобождение, даже глоток затхлого, спертого воздуха был на вес золота. «Боже, Боже, – изнывал Рон, – она больше никогда не увидит звезды». Шар распер стенки желудка. Рон застонал. – Рон? – Мать погладила его по затылку. – Рон, что с тобой? Эй, кто-нибудь! Прошу вас! Не могли бы вы принести воды? Для… О да, спасибо… – Нет, это выше моих сил! – Рон яростно затряс головой. – Что выше твоих сил? Рон выпрямился. Рука Адалии скользнула вниз. – Это я во всем виноват. – В чем? – В том, что ты очутилась в «Герехе». – Он схватился за голову, чуть не вырвал клок волос, потупился, затем посмотрел ей в глаза. – Это я сделал, мам. Я, и только я. Я украл эту тиару. Он ждал, что она вскрикнет или побледнеет, но Адалия лишь сжала губы и кивнула. – Так я и думала. Слова ее острым ножом вошли в сердце Рона. Слезы вскипели у него на глазах. Схватив мать за плечи, он закричал: – Прости меня, мама, прошу. Меня заманили в ловушку. Я и не подозревал, что они знают, как меня на самом деле зовут, и… – Ох, Рон… – Адалия стиснула руками лицо сына. – Как только я догадалась, что это ты, я тебя тут же и простила. Рон сник. «Нет, это невыносимо. Запредельно. Все это». Ему хотелось провалиться сквозь землю и никогда больше не видеть белого света. – Но как ты достал документы и вытащил меня из тюрьмы? Даже не представляю. Мне твердили, что моя песенка спета… – Это… долгая история, – вскинул голову Рон. – Слишком долгая, чтобы начинать ее прямо сейчас. Конюший, не обращая внимания на их разговор, подвел к ним запряженных в карету лошадей. Рон, собравшись с духом, глубоко вдохнул. – Тебя бросили за решетку, потому что я совершил гнусность. Но еще большую гнусность я совершил, чтобы вызволить тебя из неволи. Он достиг своей цели – карие глаза Адалии Комф расширились от ужаса. Рон вытащил из-за пазухи документы и дважды, тщательно, не пропуская не единой страницы, пересчитал их. Протянул матери ее эмиграционные бумаги. – Езжай. Обоснуйся, где пожелаешь. – Он достал распухший кошелек и отдал ей половину денег. – И напиши мне. Я все объясню в ответном письме. Увидев такую прорву наличности, Адалия задохнулась от изумления. – Рон? Что это? – Она ухватила его за рукав. – Я ничего не понимаю. Он положил руки ей на плечи, прижался лбом к ее лбу. – Перевал охраняют стражи. Дорога безопасна, разбойников и лиходеев нет. Но, если хочешь, найми проводника, денег у тебя хватит. А мне надо назад. Я и так немилосердно затянул эту канитель. Она там уже слишком долго. А если он опоздал? – Она? Рон, объясни же, наконец! – Слезы полились из глаз Адалии. – Позже. – Шар в его животе уменьшился и подкатил к горлу. – Прости меня. Но теперь ты свободна. Когда устроишься, напиши мне, и я приеду к тебе. Знай, я не бросаю тебя. Веришь? – Он нежно обнял ее. – Покуда я жив, я никогда тебя не покину, но сейчас… Прости. Мне следовало… Что бы ему ни следовало сделать, он все равно этого не сделал. – Верь мне, прошу, – шепнул он. – Ты так изменился… Отстранившись от него, Адалия некоторое время вглядывалась в лицо сына, будто не узнавала его. Но вскоре морщинка меж ее бровей разгладилась, и она кивнула. – Я поеду. Письма слать на твой старый адрес? – Лучше на твой. – Береги себя, Рон. Приложив руку к его груди, она с еле заметной тревогой посмотрела ему в глаза. – Хорошо. Засунув руку в карман, Рон перебирал пальцами лепестки амаринта. Адалия Комф взгромоздилась на облучок и взяла вожжи. Расправила плечи. Обернулась. – Смотри, чтобы мне не пришлось возвращаться за тобой. – Не придется. Адалия хлестнула вожжами, и дрожки тронулись, увозя ее навстречу свободе. Конюшенный перевел озадаченный взгляд с Рона на его мать и покачал головой. Рон развернулся, выхватил хрустящую новенькую купюру и помахал у конюшего перед носом. – У тебя пять минут, чтобы научить меня держаться в седле. ✦ ✦ ✦ «Черт бы побрал этих лошадей!» И все же ехать верхом было быстрее, чем тащиться в экипаже. Рон придумал способ, как не свалиться с лошади: вскарабкавшись на круп, он привязывал себя ремнями к седлу и пускал животное в галоп, полностью отдаваясь на его волю. Постоялых дворов по дороге было пруд пруди, и везде его ждали свежие кони. Он загонял их почти до смерти, за что конюшие, по всей дороге до Дрезберга, набрасывались на него чуть ли не с кулаками, но солидные откупные быстро сменяли их гнев на милость. |