Онлайн книга «Одного человека достаточно»
|
– Да, – сказала я Луи, – вот чем я бы хотела заниматься. – Я знаю, – ответил он. Потом вытащил из кармана конверт, в котором лежала бумажка, а на ней было написано: десять уроков пения для Жюльетты Энгелен. По вечерам в воскресенье, начиная со следующей недели. Я расплакалась от счастья. – Неужели ты думала, что я совсем про тебя забыл, – сказал наш Луи. Роза
Пение мне должна была преподавать Роза. Я никогда раньше не слышала о ней, но слышал наш Луи. Она пять лет училась в Брюсселе, всегда и обо всем имела свое мнение, но я совершенно не должна из-за этого переживать, ведь в остальном она как мы. Точно такая же, как мы, Жюльетта. Мы поехали к ней на велосипеде. Нужно было проехать три деревни, пересечь железную дорогу, миновать поле, добраться до самого последнего дома. – Сюда, – сказал Луи. Прежде чем он успел позвонить, дверь широко открылась. В дверях стояла она. В красном платье с цветами, с красным бантом поверх пучка и в алых туфельках, что сияли как солнце. Я смотрела на нее и не могла отвести глаз. Луи ошибался. Она была вовсе не как мы. Но она кивнула мне так радушно, что стало совершенно не важно, что она на нас не похожа. – Начинаем вечеринку, – сказала она. Вечеринку? – Пошли со мной, не будем тянуть. Она привела меня в музыкальную комнату, открыла крышку пианино и сыграла пару аккордов. Повторяй за мной, Жюльетта. Мы начали петь. С высоких нот на низкие и обратно, раз по сто для начала. Руки на животе, не за спиной. Раскрыть ребра, подбородок вниз, затылок вверх. Прямо в потолок, Жюльетта. Ни на сантиметр ниже. Забудь про горло, ты должна петь пальцами ног. Петь, Жюльетта, а не кричать. И ты неправильно дышишь. Оттого и задыхаешься. Смотри на меня. Повторяй за мной. Заново. В процессе она разливала чай. Хорошо для голоса, сказала она, голос нужно беречь. Но мне повезло. У меня сильный голос, просто так он не ослабнет. – А еще у тебя крепкие челюсти. Понятно, почему голос так хорошо звучит. – Крепкие челюсти? – Формируют прекрасную акустику, Жюльетта. Остальное – упражнения. Прозвучало так просто. – Ты должна решить, Жюльетта. Все или ничего, и лучше все, а то и начинать не стоит. Она серьезно на меня посмотрела. – Понимаешь, что я хочу сказать? Я кивнула. – Все, – повторила я, – все и еще чуть-чуть. Она улыбнулась. – Твой брат сказал, ты умеешь читать ноты. – Меня наш отец научил. – Есть подходящая песня для тебя. Тебе знакома Джуди Гарленд? Ты мне ее напоминаешь, знаешь об этом? – Джуди Гарленд, которая поет песню про радугу? Я? Она засмеялась. – У тебя ее кудряшки и курносый нос. Только глаза у вас разные. Как только ты своими жгучими очами посмотришь на зрителей, даже петь не придется, они будут ловить каждое твое слово. У тебя красота вашей матери, так твой брат сказал. – Так он и сказал. – Ты не очень-то рада это услышать. – Когда мы будем петь? Она помолчала. – Ты права, Жюльетта. Она встала, взяла толстую папку со стола и начала ее листать. – Вот тут у меня они все. Zing! Went The Strings Of My Heart! [7] Джуди Гарленд была как раз твоего возраста, когда впервые спела эту песню. – Откуда ты все это знаешь? Она улыбнулась. – Я живу музыкой, Жюльетта. С утра до вечера я занимаюсь только ею. – Я тоже хочу учиться музыке! – Может, это и неплохая идея. Но сейчас я сыграю, а ты споешь. Она протянула мне партитуру, села обратно за пианино и сыграла аккорд. – Сперва прочтем текст. Ты понимаешь английский, нет? Совсем чуть-чуть? Я помогу с переводом: ты должна знать, о чем поешь. Каждая песня – это история, Жюльетта, у тебя может быть самый лучший голос, но если ты забудешь рассказать историю, то с тем же успехом можешь просто молчать. Она прочла, я прочла, она перевела. – Теперь дело за тобой, Жюльетта. Спой так, как будто это твоя история. Когда начнешь, оно само к тебе придет. А если не придет, что ж, не конец света. Не все рождены для сцены. – Она улыбнулась. – Я почти слышу, что ты сейчас думаешь. Рождена ли ты для сцены, придет ли оно к тебе. Не ломай над этим голову, Жюльетта. Не поможет. Она мягко нажала на мой живот. – Ответ вот тут, – сказала она. Я встала, чуть-чуть расставив ноги. Выпрямила спину, успокоила дыхание. Подумай об истории. Ты кого-то любишь и рассказываешь ему об этом. Это не так уж и трудно. Роза кивнула. Готова ли я? Первые звуки. Вот бы папа меня сейчас видел. Рожденная сиять, наша Жюльетта. Сперва упражнения, па. Много упражнений, говорит Роза. Наш отец. Если бы я только могла. Еще хоть разок. Руки на его талии, голова у его груди. Всего пять минут. Я положила руки на живот. Всего лишь на пять минут его увидеть. Только и всего. И хотя песню пела я, меня самой больше не существовало. Я стала огромной пустотой. Пустотой, что плакала и смеялась. Что злилась из-за всего, что случилось, и из-за всего, что не случилось. И что боялась. Да, и это тоже. Но прежде всего, что любила. Ровно в десять Роза опустила крышку пианино. – Двух часов более чем достаточно. Твоему голосу сейчас нужно отдохнуть, перед сном выпей чаю. Я тебе дам с собой. В гостиной нас уже ждал Луи. Он встал, когда мы вошли. С любопытством взглянул на нас. – Ну как? Роза кивнула. – Я займусь ею. Она меня проверяла, и я прошла проверку. Луи захлопал в ладоши. – Блестяще, Жюльетта. – Я хочу учиться музыке, – сказала я. – Почему бы и нет. Он засмеялся, поставил стул, на котором сидел, обратно к столу и расправил складки на ковре. И тут я заметила, как хорошо он вписывается в эту комнату. Мы попрощались. Сначала она обняла меня, потом Луи. |