Онлайн книга «День всех пропавших»
|
– Элиза, пожалуйста… пожалуйста, не надо… Он расправляет мою футболку обратно, но как-то опасливо, словно внезапно стал бояться прикасаться ко мне. – Брэн, серьезно. Если мне покажется, что ты намеренно причинил мне боль, то не успеешь и глазом моргнуть, как я достану пистолет. Во второй раз я никому не позволю плохо со мной обращаться. Его взгляд ненадолго задерживается на моих губах, однако он по-прежнему не смотрит в лицо. – Если ты когда-нибудь ударишь меня, я не стану это недооценивать. Посмотрю правде в глаза, отреагирую и объясню, что произошло, всем желающим знать, почему я выстрелила тебе в член. Взгляд Брэна снова ненадолго скользит выше – на сей раз в сопровождении вымученной почти-улыбки. – Это несчастный случай. – Несчастный случай, – наконец соглашается Брэн слабым голосом. Он смотрит на уже проступающие на моем предплечье волдыри. – Серьезно, надо отвезти тебя в клинику. – Они не сделают ничего такого, что не могу сделать я сама с набором первой медицинской помощи. У меня есть мазь от ожогов. Марля. Бинты. – Я не могу… не могу… Прислоняюсь к его груди, вынуждая Брэна либо обнять меня, либо позволить мне упасть. – Дыши спокойно, – мягко приказываю я. – Я не могу… – Да можешь ты. Просто дыши. Он старается, правда старается – я слышу это, – но затем резко отстраняется. – Я позову Мерседес. Просто… подожди немного. Успеваю только произнести его имя, как Брэн выбегает из кухни. Глава 17
Через несколько минут на кухню влетает не Мерседес, а Касс. Она застывает в двери, уставившись на царящий бардак. – Осторожно, смотри под ноги, – говорю ей, – на полу кипяток. – Элиза, что, черт возьми, здесь произошло? Ты в порядке? – Брэн тебе ничего не сказал? – Он ворвался и, кажется, собирался что-то сказать, но затем умчался в туалет и занялся созерцанием ногтей. Мерседес осталась с ним. Закрываю глаза. Теперь, когда мы с Брэном не огрызаемся друг на друга и хлопанье дверцами шкафа больше не вызывает прилив адреналина, чувствую, как руки начинают дрожать, и эта дрожь зеркально отражается даже в моих легких. – Это правда несчастный случай. – Хорошо. – Он собирался хлопнуть рукой по столу, но оказался слишком близко к плите и попал по ручке кастрюли. На меня, наверное, даже не попал бы кипяток, не оттолкни я Брэна в сторону. Это правда несчастный случай. – Хорошо. Касс осторожно перешагивает через валяющиеся дверцы и лужи, от которых еще идет пар, разглядывая шкаф, в котором очень трудно не заметить дыру от кулака. Затем приподнимается на цыпочки и рассматривает мою руку. – Непохоже, что она отвалится. – Она и не отвалится. – В таком случае, думаю, ты не против, если я выйду на минутку. Поменяюсь местами с Мерседес: она лучше умеет оказывать первую помощь. В глазах Касс, не целиком скрытых очками – она надевает их, только когда невероятно устает, – незаданный вопрос. – Никто никого не ударил. Не угрожал. Просто… – Выдался очень плохой день. – Ага. Пришедшая с набором первой помощи Мерседес присвистывает при виде бардака. – Что ж, вижу, вы перепугали друг друга до дрожи в коленках. Смаргиваю внезапно навернувшиеся жгучие слезы. Выключаю кран и тянусь за мягким тонким кухонным полотенцем – оно свисает с руки Мерседес. Без риска разрыва волдырей я могу максимум прикоснуться к коже вокруг. Мерседес рассматривает ожоги, затем поднимает взгляд. – Даешь слово, что… – Рамирес, клянусь богом, сделай он это нарочно, у него больше не было бы члена. – Ты понимаешь, что я спрашиваю не только потому, что волнуюсь за тебя? Ее пальцы так нежно размазывают холодную мазь от ожогов, так нежно… Но все равно чертовски больно. – Он перепуган. Эддисон из тех, кто легко впадает в ярость. Он всегда сердит. Однако, несмотря на злость, он никогда не поднимал руку на женщину, разве что при задержании и только когда не было другого выхода. – Он не поднимал на меня руку. – Я верю тебе. Однако он бушевал рядом с тобой. Знаю, ты его любишь, но нужно хоть на секунду отстраниться и беспристрастно осознать: то, что он бушевал рядом с тобой, – не пустяк. Спрашиваю еще и потому, что волнуюсь за Брэна. Ты чертовски хорошо знаешь, что он боится, будто ты наговорила все это только ради его спокойствия. Совместными усилиями удается одеть меня и перебинтовать ноющие теперь ожоги. Однако я ничего не ела со времени ланча, так что опасаюсь последствий для желудка, если приму обезболивающее. Направляясь в комнату Брэна за футболкой, слышу, как Мерседес подбирает валяющиеся дверцы и что-то бормочет на испанском. Нахожу мягкую футболку с длинными рукавами и выцветшим от времени логотипом – из той эпохи, когда «Рэйс» [64] еще назывались «Девил рэйс», – и натягиваю через голову, осторожничая с касающимся бинта рукавом. – Тебя подвезти домой? – спрашивает Мерседес, когда я возвращаюсь на кухню. Она стоит на коленях между плитой и «островом», вытирая воду. – Нет, со мной все будет нормально. Бросаю взгляд на заднюю дверь и размышляю, почему она задала этот вопрос именно сейчас. – Думаешь, сегодня уже не стоит пытаться снова поговорить с ним? – Он психует из-за случившегося. Как только мы успокоим его на этот счет, он будет психовать из-за Фейт и волноваться. Потом вспомнит, что случилось с тобой, когда он переволновался, и распсихуется еще больше. Если ты останешься, он не успокоится, а будет чувствовать себя виноватым. – Он в любом случае будет чувствовать себя виноватым. – Да, но ты действительно хочешь провести всю ночь, напоминая ему, что это несчастный случай? Учитывая, что ты несколько стервозно отреагировала на наши с Касс вопросы? Хмуро смотрю на Мерседес. – Ты бы волновалась, даже не реагируй я несколько стервозно. – Естественно, потому что это означало бы, что тебе причинили серьезный вред. Мерседес поднимается на ноги и бросает мокрое полотенце в раковину, где оно приземляется с глухим шлепком. – Позовешь, если понадоблюсь? – Да, обещаю. Иди. Утро и так наступит слишком скоро. По дороге домой заскакиваю в «Шитз» [65]: хотя на кухне есть продукты, совсем не хочется ничего готовить. Особенно если придется кипятить воду. Не сегодня. Однако, доехав до дома и припарковавшись, вижу знакомый автомобиль. |