Книга Бесконечная шайка, страница 3 – Иоанна Хмелевская

Я ничего не поняла и попросила объяснить подробнее. Пан Северин объяснил в подробностях. Пришел, значит, к нему клиент из Америки, заказал портрет, оставил фотографию, сказал, что явится за портретом через несколько месяцев, и уехал. Потом пришел второй заказчик. Этот принес не только фотографию, но и доску. Какую? Обыкновенную доску, уже покрытую грунтовкой, на которой пожелал иметь портрет. Да, не на картоне, а на доске. Слово клиента для художника закон. На доске, говорит, крепче будет. Пан Северин не возражал, взялся за работу, и только потом до него дошло, что перепутал: портрет американского клиента нарисовал на доске здешнего заказчика, а портрет здешнего, который должен был сделать на дереве, нарисовал на обычном картоне. Тот клиент, что хотел быть увековеченным на дереве, пришел и забрал свою доску с изображением американского клиента. Ничего не сказал, взял и пошел! А вот теперь прилетел американский клиент и не хочет брать свой портрет, говорит, на нем изображен другой человек, такие претензии! Вот теперь пан Северин и ищет местного заказчика, чтобы обменять портреты. Где живет клиент, он не знает, адрес забыл. Вот и ищет.

— Раз ему хотелось иметь портрет на доске, он не захочет меняться, — предположила я.

— Так ведь это не его портрет, а того американца!

— Интересно, как же он этого не заметил?

— А! Может, просто не посмотрел. А теперь вот найди его!

— Как же вы ищете, пан Северин, если адреса не помните?

— А! Не помню, факт. Только помню — когда тот называл адрес, у меня осталось в памяти — Иерусалимские Аллеи. Вот только не помню, или возле Главного вокзала, или на пересечении с Маршалковской, или на пересечении с Новым Святом...

— ...или напротив Дворца Культуры, — в тон ему добавила я.

— Может быть, — покорно согласился пан Северин. — Вот я и ищу... Мне стало плохо.

— Как же вы думаете найти? Я видела — вы сходили с тротуара на мостовую и заглядывали в окна. Вы что, думаете, он свой портрет выставил в окне, как выставляют иконы на праздник Тела Господня? Или будет сидеть и выглядывать в окно, пока вы его не узнаете?

— Не знаю. А вдруг как раз выглядывает?

— И вы узнаете его в лицо?

— Нет, лица я не узнаю, а вот по волосам... Ах, какие чудесные волосы, белокурые, локоны до плеч, проборчик посередине, ну вылитая мадонна!

Пан Северин с таким восторгом описывал своего заказчика, что я просто остолбенела.

— Что с вами, пан Северин? Всегда были нормальным мужчиной, и вот теперь увлеклись парнем с лицом мадонны?!

— Каким парнем? — не понял пан Северин.

— Ну, тем самым, с локонами до плеч. Пан Северин попытался вежливо вывести меня из заблуждения: — А! Какой же он парень? Это женщина! Прелестная женщина!

— Господи Боже мой, вконец меня запутали. Так это женщина заявилась к вам с доской?

— А? Нет, не женщина... Хотя, кто знает... Женщина тоже была. Вместе они были у меня. Портреты заказывали вроде бы мужчины, но я запомнил женщину.

— Она как-то связана с этими портретами?

— Не знаю. Но была при этом...

— Тогда где же логика? Ищете мужчину, лица которого не помните, а надеетесь увидеть женщину, которая с мужчиной может быть никак и не связана?

— А может, связана! — с такой отчаянной надеждой выкрикнул пан Северин, что я растерялась, но все-таки дала совет — вместо безнадежных поисков просто-напросто еще раз нарисовать портрет. Насколько я помнила, времени для этого требовалось немного, если, конечно, сохранилась фотография заказчика!

— Подумать только! — обрадовался пан Северин. — Прекрасная идея. Нарисую его еще раз, а сам скажу — нашелся портрет! Прекрасная идея!

Мы распрощались, и я уехала с приятным сознанием того, что мне удалось спасти человеку жизнь. Перестанет искать заказчика — перестанет топтаться на мостовой и не попадет под машину...

Однажды вечером, когда я только что вернулась домой, старший сын сказал мне:

— Послушай, мать, я, конечно, молчу, но этот балбес потерял ключи.

Я сразу поняла, что он говорит о брате, моем младшем сыне. Сообщение встревожило меня, и я сразу же поспешила в комнату сыновей.

Младший так прилежно занимался математичкой, что это уже само по себе казалось весьма подозрительным.

— Так что там с ключами? — накинулась я на него.

— А ничего, — ответил младший.

— Как ничего? Ты их не терял?

— Что я не терял?

— Да ключи же!

— Какие ключи?

— Не строй из себя идиота. Потерял так потерял, дело житейское, но я должна знать, где и как это произошло. Ведь не исключено, что придется менять замки.

— Их у него украли, — отозвался у меня за спиной старший.

— Дурак! — огрызнулся младший. — Никто их у меня не крал.

— Так где же они?

— Пропали.

— Где пропали?

Младший не сразу ответил, преодолевая внутреннее сопротивление. Наконец сказал:

— В дискотеке.

— Или ты немедленно толком расскажешь, как все произошло, или завтра утром отправишься покупать новые замки. За собственные деньги, — пригрозила я. — Решайся.

Младший раздумывать не стал.

— Они были в кармане куртки, куртку я сдал на вешалку, а когда пришел домой и стал шарить в карманах, их не оказалось. Выходит, ключи я потерял в дискотеке или по дороге.

— Или их кто-то у тебя вытащил, — сказал старший.

— Зачем их кому-то вытаскивать?

— Чтобы нас обокрасть.

— Ты спятил? Обокрасть сейчас, зимой?! Самыми ценными вещами в нашем доме была дубленка старшего сына и моя шуба. Уходя из дому зимой, мы, как правило, эти драгоценности надевали на себя. Еще имело какой-то смысл обокрасть нашу квартиру летом, зимой же — ни малейшего. Старший подумал и согласился со мной.

Младший упорно занимался математикой. Решать проблему приходилось, конечно, мне.

— Что это были за ключи? — отвлекла я младшего от математики.

Тот дал исчерпывающий ответ:

— От замка в дверях. От погреба. От калитки на участке. От лифта. И еще ключик от почтового ящика, только не нашего, а моего приятеля.

— С приятелем разберешься сам. Что же касается остального...

Я колебалась, не зная, на что решиться. Старший сын проявил больше благоразумия.

— Мать, этим не шутят. Ключи мог вытянуть из куртки человек, который знает наш адрес. Заявится в квартиру, чтобы обокрасть, увидит, что красть нечего, и в сердцах все здесь порушит. Нужно принять меры.