Книга На поле Фарли, страница 19 – Риз Боуэн

– А другие соседи?

Макс Найт явно счел, что отец Бена не стоит внимания.

– В «Симле» живут полковник Хантли с женой. Вернулись из Индии в середине тридцатых. Он ярый патриот. Рядом дом пожилой старой девы, мисс Гамильтон. Ну и Прескотты – сэр Уильям и его жена. Их усадьба, Нетеркот, неподалеку. Вы о нем, наверное, слышали, он большая шишка в финансовых кругах.

– И у них есть сын.

– Ага, Джереми, – кивнул Бен. – Мы с ним вместе учились в Оксфорде. Он был военным летчиком. Его сбили над Францией, и теперь он в немецком лагере для военнопленных.

– Вот незадача, – покачал головой Макс Найт. На лице его появилось выражение, которого Бен не мог расшифровать. Как будто тот усмехался чему-то про себя.

Найт неожиданно спросил:

– А вы, значит, не захотели в летчики?

– Я бы с радостью, сэр. – Бен покраснел. – К несчастью, перед войной я разбился на самолете, сильно повредил левую ногу. Теперь она почти не сгибается, и я не сумел бы забраться в самолет или быстро вылезти из него.

– Да, не повезло вам, – сочувственно кивнул Макс Найт. – Но, по крайней мере, вы приносите пользу здесь, не так ли? Ваша работа не менее важна.

– Вы правы, сэр, – с бесстрастным видом согласился Бен.

– Однако до сих пор эта работа не казалась вам такой уж важной, да? – Макс Найт еле заметно ухмыльнулся.

Интересно, подумал Бен, а это-то как попало в досье? И что еще доложили Найту обо мне?

Он поднял голову:

– У вас ко мне все, сэр?

– Пока да. Я напишу Майку Рэдисону, что временно беру вас к себе. Отныне отчитываться будете только передо мной. Все ясно? Я надеюсь, нет нужды напоминать, что ни слова из нашего разговора не должно выйти за пределы этого кабинета.

– Разумеется, сэр.

– И ваши кентские соседи не должны заподозрить, зачем вы там и чем занимаетесь.

– Я уверен, что они ни о чем не догадаются, сэр. Они уверены, что из-за больной ноги я работаю в бюро при каком-то министерстве.

– Тогда и не дадим им повода думать иначе, договорились? Можете даже намекнуть, что переутомились на службе и вас отправили на побывку.

– Чтобы они решили, что я еще и повредился в уме вдобавок к физической немощи? – несколько резко спросил Бен.

– Почему бы и нет, если так нужно для дела, – усмехнулся Макс Найт. – Знали бы вы, какие басни о себе придумывают некоторые из тех, кого я вербую.

И тут Бену вспомнились слухи о некоем капитане Кинге, или Мистере К., шефе разведки, который живет в Долфин-Сквер. Он едва не задрожал от возбуждения, когда понял, что теперь стал разведчиком, пусть и в глубоком тылу.

Бен поднялся на ноги. Макс Найт протянул ему руку.

– Рад был познакомиться, Крессвелл. Я думаю, вы как раз тот человек, который нам нужен для этого дела.

Они обменялись рукопожатием. Бен вспомнил о змее в кармане Найта.

– Простите, сэр, а та змея – она у вас домашний питомец? Талисман?

– Я люблю природу, Крессвелл. И животных. Деревенские мальчишки собирались забить бедолагу насмерть, а я отобрал и взял к себе. Похоже, мой кабинет пришелся ему по душе.

– И вы не боитесь, что он сбежит у вас из кармана?

– Сбежит – и скатертью дорога. Но я думаю, он отлично понимает, кто ему друг. Чего и вам советую.

Бен замялся.

– Простите, сэр, но как я смогу с вами связаться?

– Просто приходите сюда. Или пошлите мне телеграмму с номером, по которому вас можно найти. По понятным причинам мы никогда не пользуемся телефонной связью.

Бен направился было к двери, когда Макс Найт сказал ему в спину:

– А в той аварии, где вы пострадали, пилотом ведь был Джереми Прескотт, не так ли? И сам остался целехонек. Надеюсь, вы не держите на него зла.

Бен обернулся:

– Уж лучше здесь, чем в немецком плену, сэр. И кто его знает, в каком он состоянии теперь, когда его сбили. – Он помолчал. – Это был несчастный случай, вот и все. Никаких обид. Мы всегда были лучшими друзьями.

И он закрыл за собой дверь. Уже спускаясь в лифте, он понял, что Максвелл Найт и до их встречи знал как облупленных всех его друзей и соседей. Это его, Бена, изучали и испытывали.

Возвратившись в тюрьму Уормвуд-Скрабс, Бен едва успел занять свое место, как в комнату бодрым шагом вошел Харкорт.

– Так ты вернулся? Гляжу, не выгнали с позором?

– Вроде бы нет, – ответил Бен.

– Черт. Значит, мне так и не достанется твой стул. Мой уже не только шатается, но еще и противнейшим образом скрипит.

– Можешь с неделю им попользоваться, мне велели взять отпуск.

– Отпуск? Зачем это?

– Говорят, переутомился, – с отвращением выдавил Бен.

– Бог ты мой. А так и не скажешь, что ты того и гляди слетишь с катушек. – Харкорт уселся на стол Бена и сочувственно поглядел на него сверху вниз. – Ужасно жаль, старина.

– Ну, я не то чтобы схожу с ума или еще что в этом роде, – ответил Бен, борясь с искушением признаться, что он совершенно здоров, – просто доктор велел отдохнуть недельку-другую.

– Вот бы и мне прописали такое, – вздохнул Харкорт. – До смерти соскучился по чаепитиям, клубнике со сливками и деревенскому крикету.

– Все равно теперь команду не соберешь, все мужчины воюют, – заметил Бен.

– И то правда.

– Я раньше не спрашивал, – начал Бен, решив, что нападение – лучшая защита, – но ты-то почему не в армии?

– Только строго между нами, старина, – у меня плоскостопие. Страшно неловко в этом признаваться, как ты понимаешь. Я обычно всем говорю, что у меня сердце не в порядке. По мне, я здоров как бык, но местный доктор отказался меня аттестовать, и все тут. Я-то предпочел бы сражаться где-нибудь за границей, в экзотических краях, а не отчитываться перед каждым встречным и поперечным, которые желают знать, отчего я ношу гражданское.

– Да уж, знаю. Пакость, правда? – согласился Бен.

– Ты-то, по крайней мере, можешь закатать штанину и продемонстрировать шрамы на ноге, а мне и насчет сердца никто не верит, а уж про плоскостопие тем более.

Повисла неловкая пауза. Наконец Харкорт спросил:

– Так, значит, поедешь домой?

– Ненадолго.

– Чудно. Кент поздней весной. Яблони цветут. Колокольчики. Везет же. А можно я к тебе приеду погостить? Мои старики в Йоркшире, туда за выходные не съездишь.

Бен удивился.

– Да ради бога. Приезжай в любое время. У моего отца недурная кухарка. Могу обещать, что конины она не подаст.