Онлайн книга «На поле Фарли»
|
Вытянутое здание, где она работала, было перегорожено на небольшие комнатки по обе стороны центрального коридора. В середине смены ей потребовалось выйти по нужде. Для этого надо было пройти в конец коридора, где располагалась дамская уборная. Памела дошла уже до дальней двери, как вдруг вспомнила, что не захватила фонарик. В условиях светомаскировки без фонарика туалет было не найти. Пришлось вернуться, и вот тогда до нее донеслись два приглушенных мужских голоса. – Так ты ей скажешь до того, как она уедет в отпуск? – Ни в коем случае. Если хочешь знать, я все еще считаю, что это ошибка. Попробую убедить старика изменить свое решение. – Но она же очень сообразительная, сам знаешь. Отлично подходит для такой работы. – Разве? Все-таки она одна из них. – На такой должности это может оказаться полезным. – Смотря по тому, на чьей она стороне, на нашей или на их. Я считаю, нам не стоит рисковать, старина. Тут один из говоривших притворил дверь. Памела нисколько не сомневалась, что разговор не предназначался для ее ушей и что предметом обсуждения была она сама. Что они имели в виду? – спрашивала она себя. Неужели кто-то сомневается в ее преданности делу? И на чьей «другой стороне», по их мнению, могла бы она быть? Не подозревают же ее в том, что она немецкая шпионка? Она с нетерпением ждала, когда поезд остановится на Юстонском вокзале. На вокзале Чаринг-Кросс царил привычный хаос. Памела вышла из метро, на котором добиралась через весь Лондон с Юстонского, и сразу окунулась в людской поток: солдаты различных родов войск перебазировались на новое место службы или ехали в увольнение перед отправкой в Африку или на Дальний Восток, группа малышей с бирками на шее ждала отправки в эвакуацию под тревожными взглядами матерей, сгрудившихся за барьером. Поезд на ближней платформе уже собирался отходить. Чуть ли не из каждого окна высовывался солдат, прощавшийся с любимой или с матерью. Какая-то девушка, привстав на цыпочки, поцеловала своего парня. – Береги себя, Джо! – попросила она. – Обо мне не беспокойся. Все будет в порядке, – ответил он. – У меня, как у кошки, девять жизней. Памела глядела на них с жалостью и тоской. Сколько молодых людей говорили то же, а потом не вернулись? И все же она им завидовала – как они не сводят глаз друг с друга! Будто больше никого во всем мире не существует. Ее поезд уже стоял у перрона. Пришлось потолкаться у входа в толпе пассажиров. Она выбрала вагон с коридором и в итоге пробиралась по нему мимо солдат с вещевыми мешками, которые, уже успев расположиться, болтали и курили, точно ехали на увеселительную прогулку. Некоторые с ней заигрывали. – Садись сюда, красавица, – предложил один, похлопав по вещмешку. – С нами не соскучишься! Хочешь папиросу? Она отмахивалась от них с улыбкой, понимая, что им поневоле приходится бодриться и что больше всего на свете им сейчас нужна улыбка хорошенькой девушки. Наконец нашлось купе с одним свободным местом, которое Памела с облегчением заняла. Рядом уже устроились мать с малышом на коленях, удовлетворенно сосавшим палец, девушка в форме Женской вспомогательной службы ВМС и две полные матроны средних лет, которые жаловались друг дружке, что на железных дорогах отменили дамские купе. – Стыд, да и только, что приходится протискиваться мимо мужчин, – сетовала та, что потолще. – Представляете, один из них сказал: «Не кипятись, мамаша, ты вовсе не девушка моей мечты»! – Возмутительно! Мир сошел с ума. Они посмотрели на Памелу, ожидая сочувствия. – Надеюсь, они не приставали к вам, моя милая? – Ничего страшного, я справилась, – улыбнулась в ответ Памела. Послышался свисток, в коридоре затопали, принялись хлопать дверьми, и поезд, дернувшись, отъехал от перрона. Успевшие сесть в последнюю минуту пробирались по коридору мимо их купе. Памела отвернулась к окну. Поезд пересек железнодорожный мост через Темзу, показалась панорама Сити; среди руин отважно возвышался купол собора Святого Павла. Когда въехали на вокзал Ватерлоо на южном берегу реки, Памела заметила, что в коридоре к двери ее купе прислонился молодой человек, темные курчавые волосы юноши касались ворота твидового пиджака. Памела вдруг узнала его и рывком отворила дверь купе, отчего юноша поспешно отступил и повернулся к ней лицом. – Бен? Господи, это и правда ты! – просияла Памела. – То-то мне твой затылок показался знакомым. – Памела? – не веря своим глазам, воскликнул Бен. – Что ты здесь делаешь? – То же, что и ты, полагаю. Еду домой на пару дней. Ну давай, входи, тут есть еще одно место. – Ты уверена? Я думал, это дамское купе. Но если остальные дамы не возражают… – Конечно, они не возражают, – заверила его Памела и похлопала по сиденью напротив. Бен закинул свою сумку на полку. – Какое совпадение, что мы с тобой одновременно едем домой, – продолжала она, все еще улыбаясь. – Я так рада. Мы же с тобой сто лет не встречались. – Я тебя мельком видел в церкви на прошлое Рождество, – ответил он. – Отлично выглядишь. – Ты тоже. Значит, тебя не перегружают работой? – Да просто скукота. Все одно и то же, но нужно же и этим заниматься. – Он с улыбкой развел руками, словно извиняясь. – Ты ведь работаешь в каком-то министерстве? – Отдел при министерстве, ага. Навожу справки, копаюсь в бесполезной информации и тому подобное. А ты же вроде занимаешься примерно тем же? – Да, нечто похожее – канцелярская работа. Регистрирую и разбираю документы по категориям. Словом, тоска смертная. Но кто-то же должен это делать. – А ты прямо в Лондоне и работаешь? – спросил он. – Нет, наш отдел эвакуировали за город, в Беркшир. Чтобы уберечь бумаги от бомбежек. А ты где? – Я какое-то время был в Лондоне, но не уверен, куда меня пошлют после отпуска. Похоже, в последнее время всех эвакуируют за город. Они замолчали, обменялись улыбками. Бен прочистил горло. – А о Джереми есть вести? Памела просияла. – А ты разве не слышал? Видимо, не читаешь газет в последнее время. – Да я никогда их не читаю, там сплошь плохие новости. Она наклонилась к нему через проход между креслами: – Он дома, Бен. Сбежал из лагеря и пробрался через всю Францию. Не правда ли, чудесно? – Потрясающе, – согласился Бен. – Ну уж если кто и мог сбежать из немецкого лагеря, проскользнуть через пол-Европы и не попасться, так это Джереми. – Знаю, – вздохнула она. – Я глазам своим не поверила, когда прочла заметку в газете. Но потом я позвонила домой, и оказалось, он уже в Нетеркоте, оправляется от пережитых лишений. Надо будет сходить повидать его. |