Книга Моя прелестная девочка, страница 27 – Тэсс Даймонд

– Он провел с ней много времени, – сказала Грейс. – Все это… это требует времени. Он не тратил его на других.

– Он и не унизил других так, как ее, – ответил Гэвин. – Он застрелил Дженис бесстрастно и отстраненно, никакого послания. Убийство Меган Андерсон – в порыве гнева, обставлено так, чтобы донести наполненное сексизмом послание – где, по его мнению, место женщине. Но это?

– Хладнокровно. Последовательно. Она что-то значила для него, – сказала Грейс, озвучив их общую мысль.

– Возможно, они были знакомы, – предположил Гэвин. – Она адвокат по разводам. Возможно, недовольный клиент? Или муж, который считает, что она его подставила? Какая причина смерти, Зоуи?

Зоуи распрямилась и уперла руки в пояс.

– Не могу утверждать наверняка, пока не приедет судмедэксперт, но по свежим ссадинам вокруг ее рта, которые он не смог скрыть косметикой, я бы сказала, удушение. Вероятно, одной из подушек. – Зоуи тянула за края перчаток и выглядела обеспокоенной.

– Это… наполнено заботой, – сказала Грейс. – Вниманием. Он обращался с телом бережно.

– Но он оставил ее раздетой, – сказал Гэвин; он был в замешательстве.

– Ее одежда, она, должно быть, сложена в ванной. Аккуратно. Опрятно. Педантично, – сказала Грейс.

– Она права, – отозвался один из приятелей Зоуи, коротышка в очках в роговой оправе, заглянувший в спальню из прихожей. – Одежда там, лежит на ее туалетном столике. Он даже вычистил ванну.

– Он ничего не упускает, ни одной детали, – пробормотала Грейс, подходя к другому краю кровати. – Привести ее в порядок, уделить внимание ее женственности – это не из уважения. Или раскаяния.

– Мне казалось, обычно, когда они заботятся о теле, это подразумевает раскаяние, – сказала Зоуи.

Гэвин покачал головой.

– Это не раскаяние. Все это – чтобы пристыдить ее. Он осуждает ее за ее сексуальность, показывает, что она не более чем красивая кукла, игрушка для него. Он унижает ее в смерти, низводит ее до элементарного женского начала, стирает какие-либо намеки на ее ум, работу, агентство, потому что считает, что женщины хороши только в удовлетворении мужских прихотей.

– То есть он из тех мужчин, что считают, что женщины им кругом должны, – сказала Зоуи.

– Несомненно, – ответил Гэвин.

– Что ж, я знакома с такими. Но, во всяком случае, придурки с сайта знакомств всего-навсего шлют фотографии своих членов – они не пытаются убить тебя.

– Он принижает своих жертв, чтобы почувствовать собственное превосходство, – сказал Гэвин. – Он чувствует себя не на своем месте в жизни, и он выбрал легкую цель, того, кого мужчины и общество преследовало веками: успешную, независимую женщину.

Зоуи подняла бровь.

– Кое-кто прилежно посещал занятия по гендерной проблематике, – сказала она.

– Понимание того, как живет половина человечества и с чем ей приходится сталкиваться, необходимо, если хочешь быть хорошим полицейским, – ответил Гэвин.

– Хотела бы я, чтобы каждый парень был таким преданным сторонником феминизма, – сухо сказала Зоуи. – Но увы…

– Где серьги? – пробормотала Грейс, обращаясь скорее сама к себе. Она пристально смотрела на Нэнси.

– Что ты сказала? – спросила Зоуи.

– Серьги, – повторила Грейс, отводя волосы от лица Нэнси. – На ней их нет.

Он забыл о них?

Нет. Он бы не забыл. Серьги что-то значили для него. Они олицетворяли кого-то – его мать? Давнюю подружку? Женщину, с которой у него не было шансов?

На верхней губе Нэнси было еле заметное розовое пятно. Что-то темное и вселяющее ужас вдруг шевельнулось у Грейс внутри. Бережно она открыла рот Нэнси.

Бриллиантовые серьги сверкали на опухшем посиневшем языке.

У Грейс сжалось все в животе, на мгновение ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног.

Она была права. Проклятие. Глубоко внутри она надеялась, что ошибается.

Она имела дело с серийным убийцей. И по всей видимости, зацикленным на ней самой, если только ее теория была верна.

Он вел игру, и он устроил все так, чтобы она стала его противником. Он ждал, когда сможет подобраться к ней – и она доказала, чего стоит, продвинувшись так далеко, решив его загадку. И теперь он преподнес ей еще одну убитую женщину, словно жертвенную девственницу.

И все же почему он был зациклен на ней? Вот в чем вопрос. Только ли потому, что на нее было обращено больше внимания общественности, чем на других профайлеров ФБР? Это был бы простой ответ.

Но у Грейс было чувство, наводящее ужас, леденящее чувство, что в этом деле простых ответов не было.

– Эй, Зоуи! – крикнул техник с другого конца спальни. – Здесь на стене отличается краска. Сначала я подумал, что ее просто плохо покрасили, но тут присмотрелся и уже не так уверен. Можешь проверить?

Все трое обернулись. Синяя стена казалась чуть темнее в том месте, на которое он указывал, словно краска или чернила не высохли окончательно.

– Посвети-ка ультрафиолетом, – скомандовала Зоуи.

Техник вытащил один из приборов из ящика с инструментами, включил его и провел лучом по стене.

– Вот дерьмо, – сказала Зоуи, когда в свете лампы проявились два слова: те же аккуратные печатные буквы, что были на обложке книги.

СЛИШКОМ ПОЗДНО

Грейс не могла оторвать от них глаз, ее ладони вспотели в голубых нитриловых перчатках, которые она надела до этого.

– Ладно, – тихо сказал Гэвин, осторожно взяв Грейс за плечо. – Зоуи, агенту Синклер и мне нужно перекинуться парой слов в коридоре. Будь добра, упакуй для нас серьги. И дай знать, если найдешь еще что-нибудь необычное.

Грейс, не сопротивляясь, следовала за ним через квартиру в коридор, который, к счастью, уже был свободен от кишевших в нем ранее спецназовцев и техников. Теперь здесь было пустынно и тихо.

Грейс подняла глаза на Гэвина, и чудовищная тяжесть в ее груди начала ослабевать, когда их взгляды встретились. Он не снял руки с ее плеча, но она и не хотела этого.

– Грейс, – сказал он. – Заметила ли ты то же, что увидел я во внешности этих трех женщин?

Она сглотнула, у нее страшно пересохло в горле. Она могла делать вид, что ей все равно, перед ним, но не перед самой собой.

– Можно было бы закрыть глаза на один и тот же цвет, – продолжил он. – Но, Грейс, у них у всех волосы в точности как у тебя. А большинство женщин не носят такие длинные волосы.

Она дотронулась до своих заколотых кос, ее сердце учащенно билось.

– Я знаю, – сказала она. Она знала с той самой секунды, как поняла, что в коробке послание.

Все дело было в ней.

Эти женщины? Мистер Андерсон?