Онлайн книга «Удивительные истории о мужчинах»
|
– Рулит, тащ командир, боцман же… того. – А, ну давай я ему чай отнесу. Где-то у меня в кармане второй стакан был. Командир спускается к минеру, вручает ему стакан с чаем: «За хорошую службу и чтоб не говорил потом, что я тебя не поощряю!», присаживается рядом на откидное сиденье: – А чего у тебя форточки закрыты? Открывает форточку, и в нее тут же лезет туман, и было ничего не видно, а стало ничего не видно – и туман. Закрывает. – Ну-ка, дай-ка попробую, больно вкусно пьешь! Не, не могу такой пить – от сахара губы слипаются. Серега, а сколько нам до полигона пилить? – Часа три так точно. Ускориться бы… – Да куда ты тут ускоришься? – Да я так, высказываю пожелания во Вселенную. – Чем-то ты ей насолил, видать. – Вселенной-то? А чем я ей только не солил! Сами же знаете. – Ладно, я – вниз, если что, сразу зови! О, а дай подудеть хоть: зря лез, что ли! Командир поднимается на мостик. – Взрослые люди, – бурчит минер, – хуи по колено, а все лишь бы подудеть куда. – Чего говоришь? – не слышит его командир. – Все правильно, говорю! Безопасность – она превыше всего! И снова два басовитых, низких и два визгливых, высоких. И слушают, не отзовется ли кто. Нет – тишина. – Может, вам бутербродов передать с боцманом? – кричит командир уже из люка. – Да! – кричит минер. – Нет! – кричит старпом. – Вы лучше нам боцмана с боцманом передайте! Скоро выходит и боцман, поднимается на мостик: он переодел тулуп и, только поднявшись наверх, чувствует себе еще довольно комфортно. Оглядывается. Туман вроде немного редеет, и уже видно, где сзади кончается рубка (или он просто знает, где она кончается, и дорисовывает ее контуры в тумане сам), но носа и хвоста по-прежнему не видать. – Думал, у вас тут хоть видимость получше. – Ага. Мы же офицеры – у нас все получше, чем у вас, мичманов, да? – Нет. А где мой термос-то? Пойду минеру бутерброд передам. – А мне? – Что? – Бутерброд. – А вам командир не передавал – только минеру. Плохо себя вели, да, Сей Саныч? – Мостик, БИПу! – Есть мостик! – По пеленгу двести шестьдесят в дистанции одного кабельтова ничего не наблюдаете? Случайно? – Он охуел? – спрашивает старпом у боцмана. Боцман пожимает плечами. – Ты охуел? – спрашивает старпом у спрашивающего БИПа. – Ну-ка сюда, быстро! Минера на мостик, мигом! – снова боцману. Шутки кончаются, и об этом не надо никому объявлять – все понятно по интонации. Боцман скатывается вниз: «Триста – едем прямо, есть триста – едем прямо», и минер уже на мостике. – Ракету на двести шестьдесят! – командует старпом. Минер заряжает ракетницу и бахает в заданном направлении, но ракета тонет в тумане метрах в пятидесяти – какой уж тут кабельтов? Вахтенный БИПа выходит в РБ, тапочках и пилотке, и за это старпом начинает ненавидеть его еще больше. – Видишь? – тычет старпом пальцем в пеленг двести шестьдесят. – Где твой кабельтов? – Не вижу, – соглашается вахтенный БИПа. – А сколько видишь? – Метров тридцать, может. Меньше даже. – И я! И я вижу столько же! Сюда смотри! Старпом показывает на свои глаза: – Видишь? Обыкновенные человеческие глаза! Два! Как и у тебя, странно, да? И, если они говорят, что видимость – ноль, значит, она обычный такой ноль, и это ты, ты, сука, должен мне говорить, что ты наблюдаешь в дистанции одного кабельтова, чтоб я мог принимать решения! Ты – потому что у тебя что? – Омнибус? – Пра-а-авильно, потому что у тебя – точный прибор, да что там прибор – целая система, созданная гением советской инженерной мысли, а у меня всего лишь глаза! Так какого тогда хуя? – Да там непонятно ничего. Вроде цель, вроде не цель – хода нет, засветка, может, вот я и… – И что ты? Приказал мне туман развести руками? – Уточнил… – Уточнил. Центральный, мостику! – Есть центральный. – Стоп обе. Командира БЧ-7 в центральный. Что ты тут стоишь? Иди на боевой пост – и немедленно разбирайтесь там! – Не стоит просить у вас разрешения перекурить? – Даже не вздумай! – Мостик, центральному! Застопорены обе турбины. – Есть центральный! Минер, куда ты смотришь? Нет, блядь, двести шестьдесят на десять градусов левее! Рулевой, на румбе! – На румбе триста, лодка медленно уходит вправо! – Держать триста! – Есть держать триста! – нижний вертикальный руль (а работает сейчас только он) совсем маленький, и держать им курс без хода практически невозможно, поэтому, выждав необходимую для приличия паузу, рулевой докладывает: – Лодка руля не слушается, медленно уходит вправо! – Центральный, мостику, правая вперед десять! – Есть правая вперед десять, работает правая вперед десять! – Рулевой, держать курс триста! – Есть держать курс триста! На румбе – триста. – Есть! Внимание на левый борт! – Ого тут у вас! – Командиру БЧ-7 холоднее и оттого еще, что он только что спал, уютно укутавшись одеялком. – Сей Саныч, вот, смотрите, – выкладывает планшет, – вот здесь вот что-то вроде как есть, но что – классифицировать не можем. Хода не имеет. Сблизимся минут через пять. – Маленькое? – Совсем. – А на картах тут что? – А на картах тут море. – Умник. Что рекомендуешь? – Тихонько красться. Справа тут банка, и вода сейчас малая, в теории можем пройти, но мало ли, а влево чтоб уйти, надо ход увеличивать, а ну как не успеем? Рекомендую остаться на данном курсе. – Ладно, давай вниз, смотри там во все глаза. На румбе? – На румбе – триста! – Центральный, мостику! Что с турбинами? – Левая застопорена, правая работает вперед десять. – Стоп обе! – Есть стоп обе. Застопорены обе. – Оба САУ отвалить, развернуть лево девяносто и быть в готовности к немедленному пуску! Больше сделать ничего и не сделаешь, а вроде как надо – крейсер же медленно ползет к чему-то неопознаваемому и мало ли к чему, и вот это вот состояние, когда все сделал, что мог, а надо бы больше, но нечего, начинает нашептывать старпому в ухо всякое и заставляет его ходить по квадратному метру мостика из угла в угол и смотреть по пеленгу двести шестьдесят и проверять – туда ли смотрят минер и рулевой, и что, опять спросить, сколько на румбе? Ну чтоб вот просто не молчать. |