Книга Змей и голубка, страница 27 – Шелби Махёрин

Я резко проснулась.

– Но ведь я и так уже заперла дверь. Как ты смог сюда войти?

Он улыбнулся, и я чертыхнулась про себя, чувствуя, как предательски дрогнуло сердце. Улыбка преобразила все его лицо, совсем как… как солнце. Я нахмурилась, скрестила руки на груди и поглубже закуталась в его рубашку. Сравнение с солнцем было непрошеным, но теперь я уже не могла выбросить его из головы. И от его рыжих волос – растрепанных, как будто он тоже уснул в неположенном месте, – стало только хуже.

– Где ты был? – рявкнула я.

Его улыбка дрогнула.

– Заснул в алтарной. Я… хотел побыть один.

Я нахмурилась, и молчание между нами затянулось. Наконец я спросила:

– Так как ты сюда попал?

– Не ты одна умеешь взламывать замки.

– Неужели? – Мне стало интересно, и я села. – И где же праведный шассер мог обучиться подобному трюку?

– У Архиепископа.

– Ну разумеется, этот осел тот еще лицемер.

Хрупкая близость между нами мгновенно разрушилась. Шассер вскочил на ноги.

– Никогда не отзывайся о нем неуважительно. Точно не в моем присутствии. Он лучший человек из всех, кого я знаю. Самый храбрый. Когда мне было три года, он…

Я тут же перестала его слушать и закатила глаза. Похоже, из-за него это уже стало входить в привычку.

– Слушай, шасс, ты мой муж, поэтому я хочу сказать тебе честно – при первой же возможности я с удовольствием прикончу твоего Архиепископа.

– Он сам убьет тебя прежде, чем ты успеешь шевельнуть хоть пальцем. – В глазах шассера сверкнул фанатичный блеск, и я с вежливым сомнением вскинула бровь. – Я серьезно. Архиепископ – самый опытный лидер в истории шассеров. Он казнил больше ведьм, чем кто-либо из живущих. Его умения легендарны. Он сам – легенда…

– Да он же старикан дряхлый.

– Ты его недооцениваешь.

– Здесь, похоже, это обычное дело. – Я зевнула и отвернулась от него, ерзая в ванной поисках местечка помягче. – Слушай, здорово поболтали, но сейчас мне нужно поспать, а не то завтра утром я буду некрасивая. А мне ведь нужно выглядеть шикарно.

– Зачем? Что будет завтра?

– Я вернусь в театр, – пробормотала я, уже закрывая глаза. – Те отрывки сегодняшнего спектакля, что я застала, были очень занятные.

Снова повисло молчание, и на этот раз оно еще больше затянулось. Я украдкой посмотрела на шассера через плечо. Несколько секунд он возился со свечой, а затем глубоко вдохнул.

– Теперь, когда ты моя жена, лучше всего тебе оставаться в Башне шассеров.

Я резко села, мгновенно забыв про сон.

– А вот мне совсем не кажется, что так будет лучше.

– Люди в театре видели твое лицо… – У меня внутри забилась тревога. – И теперь они знают, что ты моя жена. За тобой будут пристально наблюдать. Все, что ты скажешь, отразится на мне и на всех шассерах. Архиепископ тебе не доверяет. Он считает, лучше тебе оставаться здесь, пока ты не научишься прилично себя вести. – Он сурово посмотрел на меня. – И я с ним согласен.

– Какая досада. А я-то думала, у тебя ума побольше, чем у Архиепископа, – огрызнулась я. – Ты не сможешь запереть меня в этой trou à merde ^[12]!

Я бы расхохоталась при виде его потрясенного лица, если б не была так зла.

– Следи за языком. – Он поджал губы и раздул ноздри. – Ты моя жена.

– Да, ты уже упоминал об этом! Жена. А не рабыня и не собственность. Я подписала ту чертову бумажку, чтобы избежать тюрьмы, а не…

– Мы не можем тебе доверять. – Он повысил голос. – Ты преступница. Действуешь необдуманно. Не дай бог тебе вообще раскрыть рот за пределами этой комнаты.

– Гадство! Гнидство! Бл…

– Прекрати! – Он побагровел и, тяжело дыша, попытался взять себя в руки. – Господи, женщина! Как ты можешь так выражаться? Как тебе не стыдно?

– Я здесь не останусь! – выпалила я.

– Ты будешь делать как велено, – сказал как отрезал.

Черта с два. Я открыла рот, собираясь заявить ему именно это, но шассер уже выскочил из комнаты, хлопнув дверью так сильно, что у меня чуть зубы не задребезжали.

Рид

Я проснулся куда раньше жены. Все тело онемело и ныло. Болело после почти бессонной ночи, проведенной на полу. Накануне я спорил сам с собой, убеждал себя, что она сама выбрала в качестве постели неудобную ванну, но и лечь в кровать заставить себя я не смог.

Она ведь была ранена. И могла проснуться среди ночи и передумать.

Нет. Я предложил ей постель, а потому постель полагалась ей.

О своей галантности я пожалел в тот же миг, когда шагнул на площадку для тренировок. По Башне определенно разошлась молва о том, что со мной случилось. Один за другим братья шли на поединок со мной с решительным блеском в глазах. Каждый с нетерпением ждал своей очереди, каждый нападал с несвойственной ему враждебностью.

– Долгая была ночка, а, капитан? – спросил первый противник, зацепив мое плечо.

Второй ухитрился ударить меня в ребра, а потом смерил суровым взглядом.

– Нельзя так, чтоб через три двери от меня спала преступница.

Жан-Люк ухмыльнулся.

– Сомневаюсь, что они этой ночью спали.

– Она нам глотки может вспороть.

– Она якшается с ведьмами.

– Так нельзя.

– Так нечестно.

– Я слыхал, она шлюха.

Последнего я ударил по голове рукоятью меча, и тот растянулся на земле. Затем я широко раскинул руки и медленно обошел круг. Бросая вызов каждому, кто посмеет выйти против меня. Из пореза у меня на лбу текла кровь.

– Кого-то еще не устраивает моя супруга?

Жан-Люк расхохотался. Ему, похоже, больше всего нравилось смотреть, как меня судят и казнят. Пока он сам не вышел на бой.

– Давай, старик, покажи, что ты можешь.

Я был его старше всего на три месяца.

Но даже избитый и измученный, даже старый и дряхлый, я скорее умру, чем уступлю Жану-Люку.

Драка вышла недолгой. Жан-Люк юркий и быстрый, но я сильнее. После хорошего удара он тоже согнулся пополам, схватившись за ребра. Я вытер с рассеченной губы кровь и помог ему встать.

– Нам все же придется разрушить вашу брачную идиллию ненадолго, чтобы допросить твою жену насчет дома Трамбле. Нравится тебе это или нет, братья правы. – Жан-Люк осторожно потрогал шишку под глазом. – Она и впрямь якшается с ведьмами. Архиепископ полагает, что она сможет нас к ним привести.