Книга Девушка из разноцветных яблок, страница 66 – Борис Мирза

– Громила – это как будто ты. А я?

Я не сразу понял, что он хочет, чтобы я назвал еще одного цыпленка, которого бы он представлял как себя. А когда понял, то выдумал герцога Альбина. Герцог был помощником Громилы. Он был самым маленьким, хитрым и изворотливым цыпленком. Они с Громилой очень дополняли друг друга.

Меня сильно увлекло сочинение историй про этих двоих, и я мог часами рассказывать Диме об их (то есть наших) приключениях. Он слушал и смотрел на цыплят, свесив голову вниз.

Мне казалось – он выздоравливает.

– Мама! Он улыбается. Он выздоравливает.

Мать шла к нему в комнату, и я слышал, как он тихо рассказывает ей про Громилу и Альбина.

Было лето. Я смотрел из окна на пруд. Там лежала катушка с восьмеркой на боку. В черной-черной воде. Диме становилось все лучше. Я ждал того дня, когда мы выйдем к пруду и половим вместе бычков-ротанов.

Мама сказала, что все решится, когда будут результаты очередных анализов. Я не понимал, что может решиться, но маме, конечно, верил. В моей голове было так: придут результаты анализов – и мы сможем идти ловить рыбу.

Сначала пришли результаты анализов, а потом к нам пришел гость. Вообще-то гостей, кроме врачей, у нас не было, а врачи не считаются. И вдруг к нам пришел священник. Мама сказала, что мне и Диме надо креститься. По тому, как она это говорила, я понял, что это нужно больше Диме, но и мне тоже. Я вспомнил, что в школе говорили про церковников и предрассудки. Я не верил школе и учителям, поэтому и решил, что креститься мне надо. Раз мама говорит.

Таких людей, как отец Павел, я никогда не видел. Он был очень суровый. Глаза его показались мне большими, а борода – длинной. Сам он высокий, куда выше отца. И говорил он медленно и степенно. Сначала отдельно, без матери, – со мной и Димой. Он присел на край Диминой кровати и взял его за руку. Но разговаривал он только со мной, хотя мне казалось, что говорит он больше для Димы.

– Как ты думаешь, – спросил он, – зачем Христос пришел в мир?

Я напрягся. Вспомнил все, что знал о Христе. Про него рассказывала мама еще в той прошлой жизни, когда не болел отец.

– Он пришел, чтобы объяснить свое учение людям. Рассказать, что надо верить, что нельзя убивать, воровать, обижать…

Я замолчал. Во-первых, я сказал все, что знал от мамы, а во-вторых, мой ответ показался мне правильным и убедительным.

– Да. Это так, – сказал отец Павел. – Но не совсем. Христос пришел в мир, чтобы искупить наши грехи. И чтобы возвестить, что жизнь есть. Есть. Что смерть можно победить, если верить в Него. Потому что Христос Воскрес…

Он перекрестился. Потом он рассказывал еще про муки на кресте и про явление Христа ученикам. Рассказывал, глядя на меня, но я чувствовал, говорит он для Димы. Диме.

Потом принесли большой таз, и отец Павел стал читать непонятную мне молитву.

– Громиле и Альбину весело.

– Да.

– Они друзья?

– Да. Самые лучшие.

– Можно поставить их мне на кровать?

Я не знал, можно или нет, но поставил коробку с цыплятами Диме на колени.

– Скоро они подрастут.

– Да, и мы их возьмем на рыбалку.

– Будет весело.

Дима закрыл глаза. Я взглянул на него. Вдруг мне показалось, что сквозь его кожу проступил череп.

– Я хочу пить, – сказал Дима. – Дай пить.

Я встал и пошел на кухню.

– Если Громила или Альбин умрут, они воскреснут?

Я остановился. Мне вдруг стало очень страшно, до мурашек, до дрожи.

– Конечно, – сказал я. – Ты же слышал, что сказал отец Павел. Все воскреснут.

– Хорошо. – Он приоткрыл глаза и посмотрел на меня, и даже мне показалось, что он улыбнулся тоненькой маминой улыбкой. – Хорошо.

Я кивнул и ушел на кухню. Там я открыл кран и стал ждать, пока вода сойдет и станет холодной. Я делал все медленно. Медленно достал стакан, увидел на нем разводы от высохшей воды и вытер их полотенцем. Налил воды. Посмотрел в окно и представил, как мы будем с Димой рыбачить вместе, очень и очень скоро. Но картинки, так легко появлявшиеся раньше у меня в голове, теперь расплывались, рушились. Я не хотел идти назад в комнату. Будто знал, что меня там ждет…

Дима лежал на кровати, свесив голову вниз. Он смотрел туда, где раньше были цыплята. Но сейчас их там не было. Только пол. Цыплята бегали и веселились у него на коленях. А он все смотрел на пол, не моргая.

Мы были сначала в храме, потом на кладбище, а потом дома.

Дома было непривычно людно. На кухне курили. Зеркала завешаны простынями. Невкусный сладкий рис.

На кладбище было жарко и земля падала на крышку гроба. Мне сказали бросить комочек. Я бросил, стараясь не смотреть туда, вниз. На ограде соседней могилы сидела бабочка-капустница.

В храме я запомнил только множество свечей, лицо отца Павла, строгое и торжественное, а за ним, далеко на стене – Христос. И я подумал, что все воскреснут, и Дима, потому что Он обещал. Он обещал. Да. Обещал.

– А куда делись Громила и Альбин?

– Кто? – Мама посмотрела на меня удивленно.

– Цыплята.

Я хотел сказать «Димины цыплята», но осекся, увидев лицо матери: оно было темным и страшным. Она секунду помолчала, точно собиралась с силами, чтобы ответить.

– Я их отдала. – Она опять помолчала. – Им там лучше…

Я почти не расстроился. Лучше так лучше. Теперь Громила и Альбин были где-то в своем мире. Возможно, в Нормандии.

Громила и Альбин исчезли.

А у меня остались мама и отец. И черный пруд перед домом.

И что-то еще. Да, что-то еще…