Онлайн книга «Формула смерти»
Федор Филиппович взял новенький портфель с заднего сиденья и коротко бросил водителю: – Стой здесь. Если будет надо, я с тобой свяжусь. – Хорошо, Федор Филиппович, – моложавый водитель взглянул в зеркальце заднего вида на то, как пожилой генерал с трудом выбирался из машины. Потапчук аккуратно закрыл дверцу и переложил портфель из правой руки в левую. «Привычка – вторая натура, – подумал генерал, взвешивая новый портфель, – отвыкну от старого, привыкну и к тебе». Он шел неторопливо, пару раз оглянулся. Переулок был пуст. Свернул за угол, прошел полквартала, оказался в арке. Постоял минуту, глядя на зажженные окна старых домов. «Тепло, уютно, хорошо, без забот. А у меня очередная проблема, очередная головная боль». Генерал взошел на высокое крыльцо, пробежался пальцами по клавишам кодового замка. Он медленно поднимался, делая остановки на каждом этаже, чтобы перевести дух. К пятому этажу Федор Филиппович окончательно выбился из сил и, стоя на площадке, подумал: «И дернул же меня черт выбрать именно такое место. Шестой этаж! Нет чтобы найти где-нибудь местечко на втором этаже. Есть же такие здания в центре города. Да ладно, что теперь думать, если все уже расставлено на свои места». Он поднялся на маленькую площадку, безуспешно попытался восстановить сбившееся дыхание и дважды коротко нажал кнопку. Глеб встретил гостя с меланхоличной улыбкой на лице. Он был в свитере с высоким горлом и в джинсах. – Хороший портфель, Федор Филиппович, – произнес Глеб, принимая портфель из рук генерала ФСБ. – Не могу к нему привыкнуть, не прирос он ко мне, а я к нему душой не прикипел. Старые вещи всегда ценны, их знаешь, чувствуешь характер, с годами они становятся живыми. – Не стоит привыкать к вещам. – Конфуций, – тут же произнес Федор Филиппович. – Я это изречение знаю, в свое время работал по Китаю. – И где вы, Федор Филиппович, только не работали! – Да уж, поносило меня. Глеб принял серый плащ, кепку и пригласил гостя к столу. Потапчук устроился в кресле. – Понимаешь, Глеб. Старость – она и есть старость. Здоровье не то, чуть влез на твой этаж. Наверное, то же самое испытывает альпинист, забравшись на Эверест. – Вы и скажете! Шестой этаж – не Эверест. – Кому как. Все в мире относительно, Они четверть часа миролюбиво болтали о всяких пустяках, генерал пил чай, а Глеб – крепкий кофе. Наконец Потапчук поставил чашечку на блюдце и подвинул к себе новый портфель. – Меня вчера вызывал шеф, разговор состоялся – не из приятных. – Судя по вашему лицу, да, – улыбнулся Глеб. – Тебе бы все подкалывать, ничего от тебя не утаишь. – Вы и не пытались. – Это точно. С тобой следует быть откровенным, как с врачом или адвокатом, а может, еще более, – Потапчук держал портфель на коленях и не спешил его открывать. Глеб налил себе еще кофе. – Где ваш портсигар? – Портсигар на месте, но он пуст. – Почему? – В моем возрасте от вредных привычек приходится отказываться. Не пью кофе, стараюсь не курить… – Наверное, правильно, – поддержал генерала Сиверов. – Но портсигар в кармане ношу. Это привычка: засунешь руку в карман, и, если нет портсигара, начинаю нервничать, хотя знаю, сам его выложил… – В верхний ящик стола, – подсказал Сиверов. – Откуда знаешь? – Несложно догадаться. – Может, тебе известно, что еще лежит в ящике? Ты же у меня в кабинете никогда не был. – Могу попытаться отгадать: карандаши, точилка, резинка. Генерал возился с замочком. Наконец, чертыхаясь, Потапчук открыл портфель: – Замок новый, привыкнуть к нему не могу. – Вижу. Потапчук вытащил толстую серую папку со старомодными тесемками, аккуратно завязанными на бантики. – Федор Филиппович, зачем вы столько бумаги с собой носите? Сбросили бы все на дискету и принесли. Места много не занимает… – Это вы, молодежь, привыкли к компьютерам, а я люблю старомодную пишущую машинку, люблю писать чернильной ручкой. Ваши дискеты, диски лазерные, стриммеры-шминнеры – не для меня. Я человек другой формации, я из племени динозавров, которые постепенно вымирают. Таких, как я, осталась дюжина, может чуть больше, во всей нашей конторе. Глеб молчал, глядя на толстую серую папку в руках генерала. – Посмотри, потом поговорим. – Лучше на словах в курс дела введете, чтобы я знал, что смотреть, на что внимание обратить, а что можно пропустить. – Пропускать ничего нельзя, я отсортировал, принес лишь необходимое, главное. Все документы в десять моих портфелей не влезут, гора бумаг, будь здоров, вот такая, – и Потапчук показал рукой от пола до крышки стола. – И со мной бумаг немало, смотри, Глеб. Сиверов развязал тесемки, подошел к большому столу в дальнем углу комнаты, зажег свет и принялся разбирать документы. Он просматривал их бегло, скользя взглядом по строчкам, графикам, картинкам, кое-что прочитывал внимательно. Дольше всего задержался на фотографиях. Не досмотрев документы до конца, повернулся к Потапчуку. – Я сразу подумал, что не все так просто с академиком Смоленским. – Вот и я, Глеб, подумал так же. Только ты просто подумал, тебе интуиция подсказала, а у меня появились факты. Ты дальше смотри. Больше четверти часа Глеб стоял над бумагами, затем аккуратно сложил их, завязал тесемки, вернул папку Потапчуку. – Что я должен делать? Генерал передернул плечами. – Академик Смоленский был серьезной фигурой, под его программы давали большие деньги. И правительство России выделяло, но больше всего – американцы. Уже получено от американцев и истрачено четырнадцать миллионов долларов на утилизацию и переработку химического оружия, строятся два крупных завода. Теперь Смоленского нет, а все замыкалось на нем, он всем руководил. – Нет достойной замены? – Незаменимых, Глеб, как говорили и говорят, не бывает, хотя я с этой истиной не согласен. Надеюсь, ты тоже так считаешь? Глеб кивнул. – Всякая потеря невосполнима. – На Урале была совершена попытка хищения с опытного склада оружия массового уничтожения. Там хранится и химическое, и бактериологическое оружие – пробные партии, – произнес генерал, глядя в глаза Глеба. – Я не берусь утверждать, что это была первая попытка и до нее подобных действий не предпринималось. Сейчас там работают мои люди, я послал трех спецов. |